величество меня оттолкнул, и тут те, кто ехал сзади, опомнились и начали стрелять. Всадник помахал нам рукой, повернул коня и скрылся в зарослях. Преследовать его возможности не было.

Феншо удовлетворенно кивнул:

– Ваше величество, ваше высокопреосвященство, господа судьи, мои помощники опросили всех, кто был в эскорте его величества. Они подтверждают показания теньента Рюшана. Должен ли я их пригласить?

– Не вижу необходимости, – решил супрем, – по крайней мере до того, как обвиняемый признает или же нет свою вину.

– Закон не обязывает заслушивать всех свидетелей, если они утверждают одно и то же, – поддержал Кортнея Кракл. – Рокэ Алва, признаете ли вы, что в пятый день Осенних Волн стреляли в его величество Альдо Первого?

3

Сюзерен не знал, как стреляет Ворон, а Дикон только вчера узнал, что стрелял именно он. И промахнулся. Воистину, Раканы угодны Кэртиане, теперь это поймет даже Робер…

– Подсудимый, – велел Феншо, – отвечайте на вопрос.

Алва всем телом развернулся к гуэцию, его лицо стало заинтересованным:

– А вы потом будете спрашивать, не я ли в восьмой день Осенних Волн прорвался к эшафоту?

– Рокэ Алва, – лицо Кракла было тверже голоса, – не пытайтесь уйти в сторону.

Ворон непринужденным жестом поправил цепь, словно это были Звезды Кэналлоа.

– Барон, это не праздное любопытство. Раз уж мы вступили в гальтарские дебри и отпустили мэтра Инголса, должен же кто-то исполнять его обязанности. Итак, утверждение о драке под эшафотом остается в силе?

– Разумеется, – гуэций был удивлен, – но всему свое время. Покушение на персону его величества более тяжкое преступление, нежели убийства маршала, офицеров и солдат. Оно рассматривается первым.

Ворон на мгновение свел брови:

– Не годится, – решительно объявил он. – Если так называемых военных убил я, то при описанных вами обстоятельствах я не мог не прикончить присутствующего здесь молодого человека в белых штанах. А если я не сумел его убить, то тем более не мог умертвить перебежчика с красной перевязью и иже с ним. Будьте любезны определиться с тем, что я сделал, а до тех пор разговор представляется бессмысленным.

Алва был Повелителем, а Кракл – ординаром, он растерялся, Феншо тоже молчал. Первым опомнился супрем:

– Прибавляя к уже свершенным преступлением публичное оскорбление его величества, – напомнил он, – вы лишь отягчаете свою участь.

– Вот и хорошо, – живо откликнулся Алва. – Кстати, раз уж зашел разговор об оскорблениях. Почему вы столь настойчиво напираете на то, что он – законный король? Нет, я понимаю, что он вам нравится, но законности в нем не больше, чем во Франциске Олларе, которого вы величаете узурпатором. Терпеть не могу вмешиваться в судейские дела, но вы проявляете ужасающую непоследовательность, а юриспруденция подобного не терпит.

– Раканы искони правили Золотыми Землями, – отрезал супрем, – их права, в отличие от прав марагонского бастарда, неоспоримы.

– Вы это серьезно? – Алва вновь заложил ногу за ногу. – В таком случае все золотоземельские монархи, кроме кана холтийского и моего друга Бакны – узурпаторы, присвоившие себе то, что по праву принадлежит Раканам. Раканы владели не только нынешним Талигом, но и Гайифой, и Приморской Дриксен. Господин в белых штанах намерен вернуть и их?

Ворон, издеваясь, попал в яблочко! Королевства и герцогства исчезнут с лица Золотых Земель, слившись в великую и вечную анаксию. Они этого еще не знают и не должны знать. Слова Алвы могут насторожить послов, Ворона надо опровергнуть!

– Его величество Альдо Первый никоим образом не претендует на бывшие провинции империи, – торопливо произнес Кракл. – Нынешний статус Золотых Земель подтвержден Его Святейшеством и подписанными договорами, как и права Раканов, высшей милостью тысячелетиями владевших Талигойей.

– Тысячелетиями? – оживился Ворон. – И вы это говорите в присутствии кардинала?! Вас послушать, так Раканы правили исключительно именем нечисти.

– Герцог Алва, – потребовал гуэций, – не кощунствуйте!

– Нет, – осклабился кэналлиец, – это вы не кощунствуйте. Если я не путаю, эсператизм подразумевает отречение от духов нечистых. Спросите у кардинала, что под этим подразумевается.

– Вы отвлекаете внимание суда, – поспешил на помощь Кортней.

– Отнюдь нет. Я, если угодно, привлекаю внимание присутствующих клириков к росточкам очаровательной ереси. Нечистыми духами эсператисты объявили богов, почитавшихся в Золотой анаксии, когда про Создателя не слыхали даже в Гайифе. Впрочем, про Гайифу тогда тоже не слыхали.

Эрнани старые боги разонравились, и он от них отрекся, с кем не бывает. Вот вы, барон, отреклись от Фердинанда, честно сняли старую мантию и надели это… зеленое. И вы не подкрепляете свое нынешнее положение манифестами Оллара. Как же вы можете настаивать на тысячелетних правах династии Раканов? То есть ссылаться на волю отринутых духов. Я уж молчу о том, что духи могли изменить свое отношение к отрекшимся. Я бы на их месте изменил.

– Его величество коронован с благословения Эсперадора, – почти выкрикнул Кракл. Что делать, он явно не знал, а выход существовал. Признать истинных богов богами, но именно это было невозможно.

– Раканы в изгнании были гостями его святейшества, – подсказал Феншо.

Ворон поднял бровь.

– Вы полагаете, за прошедшие четыреста лет духи нечистые стали чище? Любопытная мысль, я обязательно на сей счет подумаю.

– Господин прокурор, – нашелся супрем, – мы отвлеклись от главного. Суду не нужен теологический спор. Суду нужен ответ, покушался ли герцог Алва лично на жизнь его величества Альдо Первого или же нет? Отвечайте.

– Хорошо, – устало сказал Алва, – дайте мне заряженный пистолет, коня, означенного Альдо, опять-таки с конем, и какого-нибудь капрала. Если именующего себя Раканом господина что-то спасет, то я признаюсь в убийстве капрала и лошади, а заодно и в Создателя уверую.

4

– Но убийства в восьмой день Осенних Волн вы признаете? – быстро переспросил Феншо. Он все еще сохранял самообладание.

– При условии, что мне прекратят навязывать бездарную пальбу у ручья.

Кракл повернулся к Кортнею, тот едва заметно пожал плечами, Феншо сошел с кафедры и присоединился к совещанию. Ворон прикрыл глаза. Не понимать, что его ждет, он не мог, но на худом точеном лице не было ничего, кроме скуки.

Алва так долго искал смерть и наконец нашел. Чего ему бояться? Скоро он будет свободен от всего: чужой ненависти, убитой совести, сожравшей душу пустоты. Как же был прав эр Август, когда говорил, что для кэналлийца жизнь страшней Заката! Смог бы Ворон начать заново, узнав, что его предок не связан с Олларами предательством и убийством? Вряд ли, слишком поздно, но его сына ждет другая участь. Карл Борраска в день своего совершеннолетия услышит правду об Эрнани, Рамиро и Экторе, чтобы в свою очередь передать тайну наследнику.

Часы неторопливо отзвонили шесть, сменилась стража.

– Господа, – негромко окликнул Ворон, – у вас что-то случилось?

Судейские вздрогнули, как застигнутые ментором унары. Феншо уставился в бумаги, гуэций переглянулся с супремом.

– Господин обвинитель, вы располагаете доказательствами нападения подсудимого на находящегося при исполнении своих обязанностей маршала Килеана-ур-Ломбаха?

– Располагаю, – обретший былую уверенность прокурор взобрался на кафедру. – За герцогом Алва с момента его