— Но ведь пробуждался дар не каждый раз и не в каждом поколении, — засомневалась Анна.

— Ещё Ланс Орливудский уделял огромное значение изучению особенностей одарённых. Фактически, на месте разграбленного Орливуда он создал первое поселение озаров. Выхода оттуда не было, попасть туда можно было только по подземному ходу из замка. Фактически, там проводились различные манипуляции с одарёнными. — Раскрыл и эту загадку герцог.

— Так вот от чего сошёл с ума старший брат Филиппа Де Орли, — поняла я.

— Мерзкое, противное человеческой природе действо, — сверкнули глаза лорда Хьюго. — Ещё Эдмонд Вестаран прекратил подобные изыскания. Однако, кое-что из открытий того периода до сих пор живёт в каждом Вестаране. От мужчин нашего рода рождается только тот ребёнок, в котором суждено проснуться дару. В остальных случаях семя мертво. Но так сложилось, что у моего отца родился сын, дар которого был настолько слаб, что он едва справлялся с болезнью. Тогда отец открыл тайный архив семьи, где помимо сведений о нашем родстве с императорами, были и вывезенные из Орливуда труды об озарах. И сыну герцога пришлось с раннего детства самому стать тем самым озаром, на котором проводили все эти опыты, чтобы усилить его дар. Для этого его и его мать отправили в Де Орли. Но должного результата не было, лишь незначительное улучшение. И тогда отец в тайне ото всех взял младшую жену. Девушку-озарку. Она родилась в общине у одарённых родителей. Её отца можно было бы считать кузеном вашего деда, Анна. Она и стала моей матерью. Мой дар родился вместе со мной. По традиции Вестаранов о рождении наследника никогда не сообщается. Просто объявляется о представлении и всё. Таким образом, о том, что у герцога есть ещё и старший сын, причём с тем же именем, никто не знал. По злой иронии, мы с братом похожи словно отражения друг друга. Отец решил, что старший сын будет просто Хью, а я Хьюго. Он забрал его к себе. Никто и не заметил его появления. Принимая за меня. А в случаях, когда я никак не мог находиться рядом с отцом, например, будучи в разведке или на дальнем фланге, или возвращаясь в столицу, или наоборот, был при отце в обязательном порядке, Хью надевал маску, полностью закрывающую лицо.

— Так вот кто прячется за маской! Недогерцог, недоозар. Власть ненастоящая, дар ненастоящий, жизнь и та, чужая! — прошипел старший йерл Нудисл.

Глава 73

Весеннее утро, наполненное светом и особенным ощущением пробуждающейся жизни, заглянуло в окно и, пользуясь неплотно прикрытыми шторами, проскользнуло в комнату и рассыпалось солнечными зайчиками по постели.

Я сидела на краю кровати, наблюдая за спящим Генкой. Облик немного грубоватой Герды совсем расстаял. Сейчас среди подушек мирно и беззаботно раскинулся молодой и сильный мужчина. Вот только я ловила себя на том, что умудряюсь видеть в совершенно чужой внешности давно родные черты. И эти мельчайшие совпадения были важнее общей картины. В спящем мужчине я не видела лорда Генриха Пембрука. Да и имя это было мне чужим, ничего не значащим.

Генка, не открывая глаз, чуть поморщился. Солнечные зайчики с рыжей гривы перебрались на лицо и разбудили его. Муж потянулся и перевернулся на спину, положив голову на скрещённые руки. Открывая глаза он без ошибок смотрел чётко на меня.

— Уже не Герда? — улыбнулся он.

— Вообще ничего общего, — засмеялась я. — И уже утро, на кухне готовят завтрак…

— Подождут! — фыркнул Генка, одним движением сгрëб меня своими ручищами и перевернувшись повалил меня на подушки.

Муж ткнулся подбородком в своё плечо, проверяя наличие щетины и ехидная улыбка медленно поползла по его губам.

— Даже не думай! — поняла я, что он задумал. — Генка!

— Генка, Генка, — смеялся он, удерживая мои руки над головой и водя по моей шее подбородком.

Я смеялась и пыталась вырваться, но куда там! Наигравшись, Генка перевернулся и уложил меня себе на грудь. Шрам, словно из прошлой жизни, был у меня под щекой. Я лежала, как сотни, скорее даже тысячи раз, раньше и слушала глухой, но ровный и сильный стук его сердца. И боялась разрушить это мгновение даже лишним вздохом.

Я помнила тот момент, когда это сердце окаменело, перестав биться даже для меня. Простой вздох вдруг стал даваться с трудом, что-то горяче-колючее в груди мешало. Слëзы сами потекли по щекам, вроде без причины. А Генка перебирал мои волосы и говорил, говорил, говорил… Пересказывал всю мою жизнь, вот только не как её запомнила я, а как видел её он. И какой видел меня. И через призму его взгляда я даже самой себе казалась лучше и сильнее, каждый совершённый выбор казался единственно верным, а я сама верила, что женщины красивее, чем я, мой муж не встречал.

— А Алька там, — всхлипнула я.

— Она так похожа на тебя, значит, справится. Упрямая, кто её переспорит? А устанет, так у неё подружка такая… — тихо усмехнулся Генка.

— Ксанка да, — вытерла щëки я. — Эта и патроны если надо подаст, и труп поможет закопать, и память обо всём потеряет. Вот уж две партизанки!

Пока Генка разминался, заставляя каждую мышцу тела работать, я рассказывала ему восстановленную вчерашним вечером часть истории.

— Императорская корона счастья Изольде не принесла. Её вечно сравнивали с Изабеллой, и не в её пользу. Да и забыть о том, что долгое время она делила постель с женатым королём, тоже не давали. Показательно, что во время её коронации, большая часть аристократов предпочла остаться дома. А один из тех аристократов, что заслужили своё особое положение заслугами на войне и вовсе высказался в духе, что возвращаясь домой походную жену оставляют в походном обозе, фактически уровняв королеву с маркитанками. — Рассказывала я. — Дружить с королевой жëны и дочери аристократов считали унизительным и оскорбительным для себя. Двор новой королевы не принял. Говорили, что сложности и неудачи, что посыпались на Тервеснадан почти сразу после смерти Изабеллы, это кара за предательство королевы. Естественно шёпотом, и виня в этом Изольду. А сама Изольда поэтому вечно боялась заговора против себя, никому не доверяла. И в итоге свела себя с ума. Детей уже император растил сам, его жена якобы удалилась в одну из небольших резиденций. По факту была помещена под