года Германия вела оборону на западе, весьма успешно сопротивляясь натиску британцев и французов. На востоке имело место два больших наступления, причем первое имело значительный успех. Фалькенхайн руководил вторым лично и имел очередное резкое столкновение с Гинденбургом и Людендорфом, в ходе которого один из его помощников воскликнул: «Эти люди хотят атаковать только там, где некому будет им сопротивляться!» Снова на помощь призвали Вильгельма, и поддержка им начальника штаба, по мнению оппозиции, привела к утрате последнего шанса нанести решающего поражения русским, которые одержали важные победы над австрийцами. Болгария присоединилась к центральным державам, а поражение Сербии открыло связь с Турцией, однако Италия присоединилась к Антанте. К концу года победа на поле сражения выглядела такой же далекой, как и раньше.

Поиск альтернативных решений активизировался. Одним из них была подрывная деятельность, с помощью которой кайзер в свое время надеялся добиться великих целей в Британии и России. Но только германское евангелие было не из тех, что зажигает искры в сердцах людей. Попытки поднять британских мусульман на священную войну под турецким лидерством принесли только жестокое разочарование, с Ирландией получилось не намного лучше. В свое время усталость от войны, разумеется, не могла не сделать Россию и Францию более сговорчивыми, однако на этих полях урожай еще не созрел.

Другой альтернативой могла стать экономическая война, для которой Германия была плохо подготовлена и неудачно расположена. Британцы считали контрабандой все грузы, предназначенные для Германии, а не только военные, постоянно предупреждали нейтральные страны, чтобы они не позволяли использовать себя в качестве каналов снабжения. Результаты этой политики постепенно накапливались, и близилось время, когда, если блокада не будет прорвана, народ Германии лишится продовольствия, а пушки – снарядов. Британия, возможно, даже больше зависела от импорта, чем Германия, но немецкие надводные корабли не сумели перерезать ее пути снабжения. В декабре 1914 года Вильгельм согласился, чтобы его корабли использовали для быстрых рейдов на прибрежные города. Но месяцем позже один такой рейд столкнулся с британскими крейсерами в Доггер-банке. В последовавшем сражении немцы нанесли немалый ущерб противнику, но один тяжелый крейсер был потоплен, и более тяжелых потерь удалось избежать только благодаря тактическим ошибкам британцев. Вильгельм так перепугался, что решил больше не рисковать крупными кораблями. И немцы сосредоточились на том, что британский адмирал назвал «тайной, нечестной и чертовски неанглийской» практикой, – подводной войне.

Тирпиц презирал субмарины, и в результате в начале войны в Германии их было только 29. Даже через восемнадцать месяцев цифра едва достигла 54, из которых только треть могли одновременно выйти в море. Более того, подводные лодки были чрезвычайно уязвимы, когда всплывали на поверхность. 4 февраля германское правительство объявило, что любое торговое судно, обнаруженное у британских берегов, будет потоплено. Относительно спасения экипажей никаких гарантий не давалось. А 15 февраля Вильгельм спросил адмирала Бахмана, нового начальника военно-морского штаба, может ли он обещать, что неограниченная подводная война такого рода заставит англичан сдаться в течение шести недель. Бахман, как и его шеф Тирпиц, верил, что невозможные вопросы заслуживают безответственных ответов, и дал заверения, которых от него ждали. Но только на самом деле немецкие силы в то время были недостаточными, чтобы сделать подводную кампанию эффективной. Время шло, и единственным очевидным результатом новой политики стали участившиеся протесты нейтралов, особенно американцев, корабли и граждане которых исчезали. Никакие слова немцев не могли убедить американцев, что подводная война – справедливая реакция на британскую блокаду. Перед немцами стал маячить нелегкий выбор: риск проиграть войну из-за невозможности довести до конца подводную блокаду Британии или сделать эту войну по-настоящему эффективной, рискуя спровоцировать вмешательство американцев, и тогда проиграть войну. Какое-то время Бетман предпочитал первый вариант и заручился согласием кайзера на приказ запретить командирам подводных лодок торпедировать крупные суда. Когда же этого оказалось недостаточно, последовал новый приказ, по сути приостановивший всю кампанию. Тирпиц подал в отставку, и, хотя Вильгельм его не отпустил, Бахман был заменен адмиралом фон Хольцендорфом, который лучше чувствовал политические реалии и был ближе по духу своему хозяину. Спустя шесть месяцев моряки потребовали возобновления кампании. Вильгельм уклонился от прямого ответа, после чего Тирпиц наотрез отказался оставаться с ним.

Только оказалось, что отказаться от подводной кампании – это одно, а найти альтернативный способ сокрушить британскую блокаду – совершенно другое. Вильгельм уже обнаружил, что его приказ, удерживавший надводные корабли на базах, не выполняется. Бахман отрицал, что получил такие инструкции.

«При этом кайзер одарил меня долгим, совершенно неописуемым взглядом. Я почувствовал, что должен или вспылить, или поступить по-своему. Внезапно выражение лица его величества изменилось, и он с добрым смехом сказал: „Ладно, если в Северном море не опасно, пусть флот там действует, но только с соблюдением всех мер предосторожности, конечно“».

Но возобновление свободы передвижения не изменило ситуацию радикально. Командующему надводным флотом было приказано найти «баланс между разумной смелостью и приказанной осторожностью». Поэтому немцы не осмеливались удаляться от баз достаточно далеко, чтобы сделать большое сражение неизбежным, и британцы имели возможность добиться своих целей без борьбы. Факты в пользу осторожности были ярко проиллюстрированы, когда постепенно увеличивающаяся смелость немцев привела корабли в мае 1916 года в Скагеррак (Ютландия). Потери британцев на первых этапах сражения сделали честь тому, как Тирпиц проектировал свои корабли, и пришедший в восторг Вильгельм заявил, что «первый удар молотом нанесен, чары Трафальгара развеялись». Тот результат мог быть совершенно другим, если бы главные силы британского флота прибыли раньше, имели опыт ночных сражений или располагали более децентрализованной командной системой. Британцам надо было только усвоить уроки, чтобы перспективы немцев стали, мягко говоря, туманными, и после сражения Вильгельм согласился с командующим, что, «даже если последующие операции флота открытого моря будут успешными и мы сможем нанести серьезный ущерб врагу, тем не менее не может быть сомнений в том, что самый благоприятный исход действий флота не заставит англичан заключить мир».

На протяжении оставшегося периода войны германский флот совершил три масштабные операции и несколько успешных нападений на торговые суда, но он ни разу не вступил в большие морские сражения, для которых якобы был построен. Само существование германского флота вынуждало британцев держать свой флот в Северном море и использовать эсминцы для его защиты, а не для охраны торговых конвоев. Но британцы могли достичь своих целей, не навязывая сражений, а немцы нет.

На суше Фалькенхайн, отвергнув призывы к действиям на востоке, предложил и заручился согласием Вильгельма на атаку на Верден, поскольку этот город располагался слишком близко к рокадным коммуникациям, чтобы немцы могли чувствовать себя спокойно, и был слишком важен для Франции, чтобы не