ложе собственных мерок. А он, к их огорчению, не вмещается. Не вписывается в обстановку! По прошествии времени мы ломаем головы над вопросом: почему яркая личность всегда имеет трагическую судьбу? Лицемеры. Сейчас надо хорошо думать, как избежать трагедии. Согласны?

— Наверное, — пожал плечами Котенев. — В моем положении остается уповать на вашу помощь.

— Сергей Владимирович не зря просил меня лично приехать, не надеясь только на Алсксандриди, — веско сказал Полозов.

— Как поживает уважаемый Сергей Владимирович? — заулыбался Саттар, вставляя в мундштук сигарету.

— Он сейчас занят созданием совместного предприятия, — отвалился на подушки консультант. — Здесь трудно становится реализовывать деньги, надо думать о контактах с Западом.

«Вот так, — мысленно усмехнулся Котенев, — они уже думают о контактах с Западом!»

— Да, — заметив на губах Михаила Павловича тень улыбки, и не поняв ее истинного значения, — подтвердил Виктор Иванович.

— Системе становится тесно в рамках страны.

— Какой системе? — переспросил Котенев.

— Системе «теневого» перераспределения благ, — засмеялся Полозов. — Ведь все мы привыкли делить людей на «своих» и «чужих». Помните, как в детстве, когда враждуешь с ребятами из соседнего двора или микрорайона? Каждый мальчишка проходит через это. Там тоже «свои» и «чужие». Человек вообще очень быстро усваивает такие понятия и принимает условия круговой поруки. И вот теперь, когда мальчики и девочки подросли, обосновались в сфере торговли и материального производства, в сельском хозяйстве и научных учреждениях, вступили в творческие союзы и добились признания в искусстве, они тянутся к системе! Но войти в нее сможет только тот, от кого реально зависит нечто!

— Прекрасно, и что же дальше?

— А дальше действует известный принцип: от каждого по способностям, каждому по труду, — осклабился Виктор Иванович.

Глядя на него, подобострастно заулыбался Саттар. — Один способен достать, устроить, пробить и, в зависимости от того, как и что он делает, ему перепадает от системы, способной удовлетворить практически любые потребности: все пробить, достать, устроить, кого угодно и куда угодно. Система уже создала свое право и неукоснительно блюдет его, регламентируя даже контакты и родственные связи: дочь заместителя министра выходит замуж только за сына заместителя министра, сын министра женится па дочери другого. После смерти начальственная элита тоже не смешивается с простолюдинами, а отправляется на свой, начальственный, погост, как это предписано системой — великой и всемогущей, никого не отпускающей от себя! Если оступился или предал систему и входящих в нее, то против тебя пустят в ход все возможные средства — информационные, правовые, физического воздействия — и сомнут, уничтожат. Свое элитарное общество, своя мораль, своя среда общения и обитания. Ей, системе, тесно, поскольку в нее входит множество богатых и супербогатых людей. Деньги, друзья мои, деньги! Они хотят делать новые деньги и выходить с ними на мировой рынок, получая свободно конвертируемую валюту… Э, да что это вы зеваете, Михаил Павлович? Не выспались или неинтересно? Простите, увлекся.

— Я сделаю кофе, — докурив, поднялся Саттар. — Вы будете?

— Приноси, посмотрим, — небрежно отмахнулся Полозов и повернулся опять к Котеневу: — Хотите уехать?

— Конечно.

— Решим, как лучше это сделать. Здесь тоже страшные дела творились, — погрустнел Виктор Иванович, — сколько людей пропало, сколько светлых умов. Хорошо, что остались такие, как наш хозяин.

— Да, — опять зевнул Михаил Павлович.

Саттар принес поднос с кофейником и чашками, разлил по ним ароматный кофе. Котенев взял чашку, пригубил — по телу сразу пошла теплая волна, ко потом она подобралась к сердцу, которое вдруг стало биться редко и неровно, отказываясь гнать кровь по жилам, распространилась до головы, сделав ее пустой и странно легкой, а веки совсем тяжелыми.

— М-м-м, — с трудом открывая глаза, промычал Михаил Павлович.

— Что ты ему дал? — прикурив, спросил Полозов у Саттара.

— Клофелин, — буркнул тот. — Слушай, лошадиную дозу выпил, а никак не свалится.

Привстав, хозяин дома подполз по ковру на четвереньках ближе к гостю, заглянул ему в глаза.

Михаилу Павловичу показалось, что зрачки Саттара невообразимо расширяются и становятся похожими на темные тоннели, куда его влечет неведомая сила, которой нет возможности сопротивляться. И он, повинуясь, сделал шаг в один из тоннелей… Сразу стало легко и свободно, как будто с плеч упала неимоверная тяжесть, живительный свежий воздух проник в легкие. И где-то там, далеко, псе уменьшаясь в размерах, оставались у входа в тоннель Виктор Иванович и хозяин дома. Но тут Саттар — маленький, уже почти неразличимый из-за разделявшего их расстояния — взмахнул рукой и набросил на него темное покрывало. И сразу стало нечем дышать…

— Все, — закрывая веки Котенева, отполз назад Саттар. — Можно убирать?

— Он что?.. Э-э… — испуганно выпучил глаза Полозов.

— Без сознания, — усмехнулся хозяин.

Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли прислужники, подняли бесчувственного Котенева и потащили к выходу. Глухо стукнул какой-то предмет, упав на застланный коврами пол. Саттар шустро подполз и поднял маленький браунинг.

— Не надо, — брезгливо поморщился Виктор Иванович. — Зачем это?

Хозяин быстро догнал выходивших мужчин и сунул одному из них браунинг. Тот, взяв ноги Котенева под мышку, спрятал оружие в карман брюк.

Полозов подошел к окну. Через пару минут через двор пронесли спеленутый в старые простыни длинный тюк, и мужчины-носильщики скрылись со своей страшной ношей в дверях сарая. Сейчас там поставят на кошлы очередной ящик, уложат в него тело и зальют раствором, а завтра новый блок появится среди таких же бетонных блоков, сваленных в углу двора.

— Тебе не страшно жить, имея во дворе собственное кладбище? — не оборачиваясь, спросил Виктор Иванович…

— Все в руках Аллаха, — проводя ладонями по подбородку, — ответил Саттар, — человек приходит на свет голым и голым уходит. Его встречают и провожают руки других людей, за них и надо молиться.

— Где его вещи? — отходя от окна, поинтересовался Полозов.

— Все наверху. Принести?

— Не надо, пойдем посмотрим. Ключи от чемоданов у тебя?

— Вот, — хозяин дома показал связку ключей на тонкой цепочке, которую он успел вытянуть из кармана Котенева.

Поднялись наверх, вошли в комнату, еще хранившую запахи ушедшего навсегда Михаила Павловича. Саттар нагнулся и вытащил из-под дивана «дипломат», подал его консультанту, предварительно обтерев несуществующую пыль рукавом светлого пиджака. И этот жест как-то умилил Виктора Ивановича и заставил на минутку пожалеть старика.

Взяв ключи, он начал возиться с замком «дипломата», но хитрый цифровой набор не поддавался. Обозлившись, Полозов плюнул и приказал:

— Кислоту давай, в замок капнем.

— Не надо, не надо, — замахал на него сухими ладошками хозяин. — Я инструмент принесу, откроем.

Он ушел и вернулся с ящичком инструментов, скинул пиджак и начал колдовать с замком. Полозов, напряженно сопя, курил у него за спиной, заглядывая через плечо.