Я могу себе представить толпу знакомых лиц, этих бойцов огненного фронта. И девушку-связистку, спешащую по горящей крыше, с приказом командира, и стволового, видевшего уже сотни пожаров, и дымовика, идущего в клубах чёрно-синего дурмана, с зажатой в зубах мокрой рукавицей, и топорника, прорубающего стену, и стендерного, отыскивающего новый колодец.

Мне приятно, что я знаком с ними, что я знаю имена их. Они – мои земляки, которые наравне с другими защищают родной город вот уже двадцать месяцев, как и те, которых я тоже знаю, которые сейчас стоят у станков и делают снаряды, как и те, что сейчас идут в ночную разведку, или готовят ночной огневой налёт… Нас всех сроднила великая борьба и великая ненависть. Мы холодали и голодали, мы хоронили друзей и близких, все вместе мы знали одно горе, и все вместе мы увидим желанный день окончательного освобождения нашего любимого города, где мы родились, жили и работали, пока не пришёл подлый и страшный враг.

3

Дети Ленинграда… Вы не встретите их заполняющими, как прежде, скамейки в весенних скверах, толпами на улицах в весёлой кутерьме, не услышите их звонких голосов. Вам попадутся или степенно идущие парами воспитанники детских домов, или одиночки, возвращающиеся с работы или из школы. Но всё же детей в городе много. Они работают на оборону, – те, что повзрослее, они помогают матерям, занятым работой по дому, – уборкой дворов, лестниц, квартир.

Они наблюдают с любопытством и тайным страхом, как в Неве вздымаются водяные фонтаны от снарядов, падающих в воду, они смотрят на лучи прожекторов, скрещивающихся над городом ночью. Они говорят матерям, ускоряющим шаг при начавшемся обстреле: «Мама, это не в нашем районе…»

Один маленький карапуз, которого уже три раза откапывали из-под обломков, спокойно отвечал на вопрос – было ли ему страшно: «Нет, совсем не страшно. Только темно и скучно. Пока ждёшь, ждёшь, что наши придут. А наши придут – и мы пойдём на новую квартиру».

Дети тушили зажигалки, собирали металлический лом, упаковывали подарки бойцам на фронт, писали письма защитникам города, прося их бить побольше немцев, прекрасно рисовали танки и военные корабли, которые они изучили со всей точностью. На огородах они работали бригадами и выходили победителями из соревнования со взрослыми, неопытными огородниками.

На заводах они работают быстро и увлекаясь работой. Они были связистами в МПВО, помогали в первые месяцы блокады ловить диверсантов и сигнальщиков-ракетчиков. Многие из них ходят в военной форме, гордясь ею, нашив всевозможные нашивки на рукава.

Есть они и в детской больнице, – маленькие раненые, серьёзные, страдающие. Их навещают отцы с фронта и с плохо скрываемым волнением обнимают своих сыновей и дочек, пострадавших от варварства гитлеровских обстрелов и бомбёжек.

Казалось бы, что суровая обстановка, убившая их золотое детство и бросившая их в железные дни осаждённого города, должна была превратить их в маленьких взрослых. Они видели страшные картины, они пережили всевозможные мучения не по возрасту. Нет, они не похожи на крошечных стариков. Они остались детьми, окружёнными вниманием, заботой и любовью. Если хотите погрузиться в их подлинный детский мир – идите во Дворец Пионеров, где проходит общегородская олимпиада детского творчества. Со всех районов собираются дети, празднично одетые, крепкие, розовощёкие, улыбающиеся. И тут, действительно, шум и гам, тут звонкие голоса и праздничное оживление.

Дворец Пионеров – мечта всякого школьника в довоенное время – огромный дом, где хозяйничала самая юная юность. Он не тот. Он помрачнел и снаружи и внутри. Но он и сегодня приютил эту весёлую молодёжь, открыл ей свои залы, и дети поют песни, танцуют, декламируют стихи советских поэтов и свои собственные. Налёт военного времени лёг на выступления школьных коллективов.

Они читают стихи, многие строки которых слишком взрослые для маленьких исполнителей. У них появляются жесты взрослых чтецов, интонации, слишком мучительные и сложные для детей.

Но вот появляется ширма, из-за которой вылезает петрушка, и свежая волна радостного возбуждения прокатывается по комнате. Петрушка хорош, настоящий, детский, весёлый, смешной. Он возится с лошадью, он пытается стать свинопасом – весь детский мир хохочет заразительно и громко.

И петрушку, и ширму, и других кукол сделали сами дети из 16-й школы Выборгского района. И когда потом читаются простые детские стихи – снова видишь, что никакая суровая действительность не убила прекрасный детский мир маленьких ленинградцев, и они стойко защищают своё право на детские радости, игры, забавы и песни. Поют они очень хорошо, танцуют не хуже.

И когда вы покидаете комнаты Дворца Пионеров, ещё полные впечатлений от этой жизнерадостной, здоровой детворы, не таким суровым кажется вам город, погружённый в трудовые и боевые заботы, в нём живёт щебетанье неугомонном детской весны, и первая трава пробивается на газонах набережной, и курчавые облака в голубом небе напоминают прошедшие мирные времена, которые придут вновь и для Ленинграда.

4

Бойцы построены квадратом, и на середину выходят один за другим командиры и красноармейцы, и каждый говорит об одном: о мести. Сегодня клич отмщенья проносится по рядам. Иные держат письма, полученные из дому, из освобождённых местностей, другим пишут знакомые, бежавшие от врага с оккупированной территории – они пишут ужасные строки о гибели близких, о муках, о разорении, о зверствах, от которых подымается гнев в сердце и сами сжимаются кулаки.

На этих митингах, посвященных немецким зверствам, читаются документы, каждая строка которых налита кровью. Читаются письма из неволи, письма уведённых в рабство русских людей, пишут о гибели родных домов, растоптанных фашистским сапогом.

Это невозможно слышать равнодушно, и сдержанные, много видевшие воины сурово хмурят свои глаза, чувствуя, как к горлу подступает волна ненависти. Идти бить, немедленно, беспощадно немецких собак! Мстить беспощадной местью так, чтобы земля усеялась вражьими трупами.

Те, что пришли на войну из глубины страны, они тоже видели сожжённые деревни здесь на фронте, видели трупы своих обезображенных палачами товарищей, видели улицы Ленинграда, залитые кровью мирных жителей, видели трупы детей и женщин, разорванные снарядами, раздавленные рухнувшими стенами, – только вчера. Им не надо рассказывать о ненависти.

Двадцать два месяца уже длится небывалая война. Бывали дни, тяжести которых, казалось, не вынести человеку. Нет, русский человек, ленинградский человек всё вынес, всё выстрадал и устоял. Он нашёл силу, которой будут удивляться не раз, возвращаясь к его героической борьбе.

Что ещё придётся пережить гордому и непреклонному городу? Какие испытания ещё встанут перед ним? Борьба не кончена, но есть огромная разница между тем, каким он вступал в войну и каков он сейчас.

Он был