Шрифт:
Закладка:
Ваган направил парабеллум в сторону человека с фонарем, почувствовал, как дрожат его руки: ему еще никогда не приходилось убивать! Выстрелил раз, другой. Потом он вскочил на коня, хотя и понимал, что от погони ему вряд ли уйти.
Он был уже у поворота, когда почувствовал в спине сильное жжение. Левая рука бессильно повисла, однако он продолжал скакать, с трудом удерживаясь в седле. Преследователи отстали. Рубашка была мокрой от крови, даже сапоги наполнялись кровью. Нестерпимо захотелось спать. «Неужели я умираю? Так рано? А кто расскажет Дата обо всем?» Конь шел тихо, будто понимая, что хозяину плохо.
— Кто тут? — раздался чей-то знакомый голос, но уже не было сил ответить. Гуда — это был он — подскочил к Вагану, снял с коня и осторожно положил на землю.
— Ваган, открой глаза, Ваган!
Ваган молчал. Гуда взял его руку — она была холодная.
Наступил рассвет. По дороге из Гудауты в Сухуми ехало несколько вооруженных всадников. Они негромко разговаривали. Один из них, в шинели и в буденовке, обратился к своим спутникам:
— Вы, наверное, местные ребята?
— А как ты догадался?
— А вы хорошо знаете, куда какая тропинка ведет, знаете, где наши находятся, а где неприятельские части.
— И вы, должно быть, не из дальних мест.
— Конечно, не из дальних. Я же грузин. Правда, я не был здесь два года; сказали мне, ты, дескать большевик, и выслали на Северный Кавказ. Сейчас, как видите, я в Красной Армии.
— Откуда ты родом?
— Из Мегрелии, но почти с самого детства на море.
— А с Букия ты не знаком? Он тоже моряк.
Всадник остановился и широко улыбнулся.
— Как не знаком. Букия мой закадычный друг. Я на его шхуне рулевым был.
— А как тебя зовут?
— Антон Гергеда.
— Что-нибудь знаешь о Букия?
— Как не знать? Конечно, знаю. Слышал о героических его делах. Все думал, может, встречу Дата. Так хочется, наконец, повидать старого друга.
Вдруг раздался возглас:
— Стой, кто идет?
Лошади почуяли опасность, остановились.
— Не стреляйте, товарищи, — сказал Гергеда и встал перед своими спутниками. — Мы же не стреляем в вас!
— Руки вверх! — снова прозвучал резкий окрик.
— Товарищи, не проливайте кровь. Мы пришли не как враги, мы — ваши братья...
Антон не успел закончить, как прозвучал выстрел, потом другой. Антон схватился за горло. Лошадь вздрогнула и тронулась с места. Раненый соскользнул на землю. Один из разведчиков подхватил его подмышки и втащил на своего коня. Завязалась перестрелка. Антон лежал бездыханный, из шеи его лилась кровь...
Успешные выступления восставших и красноармейцев сломили противника физически и морально. И лишь у Нового Афона, своего последнего оплота, меньшевики оказали отчаянное сопротивление. Подошедшие близко к берегу французские военные корабли сильным артиллерийским огнем преграждали путь наступавшим. От противника красных отделяли каких-нибудь полкилометра, но пройти их можно было лишь ценой больших жертв. Бойцы рвались в бой. Но командование ожидало более благоприятной обстановки и поэтому приказа переходить в атаку не отдавало.
Командующий передовой бригадой Денисов находился на наблюдательном пункте, расположенном на пригорке.
— Где тот человек, который сегодня перешел к нам? Приведите его, — распорядился Денисов, не отрывая взгляда от вражеских позиций.
Вскоре привели перебежчика.
— Из какой ты части? — обратился к нему комбриг.
— Из двадцать первого полка.
— С какими вестями?
— У меньшевистских войск отчаянное положение.
— Если так, почему не переходят на нашу сторону?
— А как это сделать? Вот, например, из двадцати человек только мне одному удалось до вас добраться. Пытаются многие, но особоотрядчики их расстреливают. Меня послал наш полевой солдатский комитет, чтобы я передал вам: меньшевики боятся удара с флангов.
— Это я знаю.
— Комитет еще попросил, чтобы вы перенесли огонь с передних окопов на задние, потому что особоотрядчики засели там и стреляют в тех, кто пытается перейти к вам.
Денисов распорядился отправить солдата в штаб армии.
В это время к комбригу подъехал с ног до головы вооруженный всадник.
— Товарищ Денисов! Ребята рвутся в бой. Не знаю, как их сдерживать. Грозятся, что сами перейдут в наступление.
— Горячий вы народ, кавказцы, товарищ Эшба! Разве вы сами не видите, что сейчас еще не время для атаки, пока это бессмысленно. Мы только тогда перейдем в наступление, когда будет возможность ударить одновременно со спины и с флангов. Иначе будут большие жертвы. Нужно беречь человеческие жизни. Это — самое ценное, что у нас есть. Возвращайтесь и передайте, что руководство Красной Армии совместно со штабом партизанских отрядов разрабатывают план общего наступления. Вот так, товарищ Эшба... А где товарищ Гергеда?
— Его убили, сегодня утром.
Денисов снял буденовку и долго стоял, опустив голову.
— Срочно пришлите мне Гоги Телия и Путкарадзе.
Когда Гоги и Пантэ подошли к наблюдательному пункту, Денисов сказал им:
— Я не забыл вашей просьбы. Сейчас нужно воспользоваться тем, что от стрельбы стоит такой дым, и проникнуть в тыл врага. Найдите своего друга Букия и передайте ему: через два часа он должен ударить с тыла. Понятно?
— Понятно! — ответили обрадованные ребята.
— Вот и хорошо. Переоденьтесь в крестьянскую одежду и действуйте!
Отряд Букия из пятисот человек находился в десяти верстах от поля боя. Триста хорошо вооруженных всадников скрывались в глубоком ущелье в ожидании условного сигнала. Остальные партизаны затаились в лесу.
Уже сутки ждали приказа о наступлении, пока же ревком не разрешал трогаться с места: нужно было скоординировать их действия с действиями других отрядов.
Было около двенадцати часов дня, когда Дата доложили, что задержали двух вооруженных человек в крестьянском платье, и доставили Пантэ Путкарадзе и Гоги Телия со связанными руками. Радости Дата не было границ. Он сам развязал веревки, обнял и расцеловал ребят. Оказывается, они присланы были к нему с особым заданием.
Дата срочно созвал командиров подразделений и ознакомил их с планом комбрига Красной Армии Денисова, после чего Коста Корта и Бекве с двумястами пешими бойцами направились к фланговым укреплениям на Новом Афоне. Сам Букия с отрядом
