— Не стреляйте, это мы!

Тут же побежали за мельником и принесли его.

Потом подошли к тому месту, где еще совсем недавно сидели в засаде враги. Мария вынесла светильник, и все увидели труп какого-то мужчины. Около убитого валялась голубая папаха. Черная чоха на груди была мокрая от крови, и от виска к бороде тоже стекала тонкая струйка крови. Гуда подъехал поближе.

— Да ведь это Арачемия! — воскликнул он удивленно — Да, это точно он!

Подошли и Бекве с Джокия. Бекве разогнул сомкнутые пальцы Арачемия и вытащил из них парабеллум, Потом взглянул на Гуду и обеспокоенно спросил:

— Ты что, ранен, парень? А ну-ка, спускайся!

У Гуды по левому рукаву стекала кровь. Юноша только сейчас почувствовал, что ранен. Он побледнел, поднял руку — рука двигалась свободно. Его сняли с коня, напоили, и Мария перевязала ему плечо, пронзенное пулей.

У входа в мельницу расстелили бурку и уложили на нее раненого мельника. Грудь старика была перевязана кусками нижней рубашки. Он потерял много крови, когда его вели, у него подкашивались ноги, но он улыбался и широко раскрытыми глазами оглядывал все вокруг.

...Стали собираться в дорогу. Усадили мельника на коня. Сначала он отказывался ехать, дескать, если он не смертельно ранен, то его мельница вылечит, но его, конечно, уговорили ехать с партизанами.

Миновали горку и выехали на проселочную дорогу.

Ехавший впереди обернулся к товарищам:

— Этой дорогой ехать опасно.

— Может, найдем другую? — сказал Бекве.

— А куда мы едем? — спросил мельник.

— В Самухао.

— Так я оттуда родом, — обрадовался старик. — Следуйте за мной. Я проведу вас такой тропкой, что ни Тория, ни кто другой нас не выследит.

Узкой тропинкой спустились к реке и скоро въехали в лес.

— Удивительный вы народ, большевики! — проговорил мельник.

— Догадался, значит, что мы большевики? — улыбнулся Джокия.

— Если бы не догадался, чего бы я под пули лез, не сумасшедший же!

— А как догадался?

— Гвардейцы и особоотрядчики разве так себя ведут? Я лесной житель и зверя по звуку шагов узнаю.

— А что они тебе сделали? — спросила Цуца.

— Дом разорили, сына единственного убили. — Голос у мельника дрогнул, и он замолчал. Остальные тоже смолкли. — А потом я продал своих коров, ушел из деревни, и вот живу на мельнице.

— А за что же убили сына?

— Будто бы молодежь мутил, книги Ленина читал.

Долго ехали молча. Гуда, ехавший позади всех, остановился, позвал Бекве и сказал громко, чтобы все слышали:

— Я не пойду с вами, ребята!

Только сейчас сообразил Джокия, что непонятно, как же Гуда и Бекве оказались у мельницы. Женщины считали, что их прислал на помощь Дата. Бекве подъехал ближе.

— Послушай, то, что было, погребено у мельницы. Теперь ты душой и телом наш. Ты искупил свою вину, сейчас ты нужен в отряде, поехали с нами!

— Нет, еще многое мне нужно сделать, чтобы смыть позор... Ты все расскажи Дата, все. Тория знает, сколько человек в отряде, что отряд в Самухао... И пусть Дата решает, могу я быть с товарищами или нет.

Гуда резко повернул коня и исчез в темноте.

В тот день гонец привез в Самухао приказ ревкома: отряду надлежало находиться в полной боевой готовности. Победа трудового грузинского народа не вызывает сомнений. Восставшей Грузии протянула дружескую руку Красная Россия. Отряды Одиннадцатой армии вступили на территорию Грузии и сражаются бок о бок с восставшими. От меньшевиков очищены многие районы Грузии. Они думали закрепиться в Гагра, рассчитывая на военные морские части Антанты, но уже ничто не могло остановить партизанские отряды и части Одиннадцатой армии. В Гагра была установлена Советская власть, а меньшевики были отброшены к Новому Афону. Отряду Дата Букия поручалось следить за этими частями и, в случае начала военных операций в этом районе, ударить с тыла.

Весть о скором начале военных действий с быстротою молнии разнеслась по деревне.

К Букия стали приходить люди, до сих пор стоявшие в стороне, и просили зачислить в отряд.

Приносили оружие, продукты, приводили коней. Ночью два всадника привели десять коней, груженных боевым оружием. Его распределили по подразделениям.

Дата отдал приказ всем отдыхать, но самому ему не спалось. Все ли предусмотрено, подготовлено к предстоящему сражению? Волновало его также и то, почему до сих пор не приехали Джокия, Мария, куда подевался Бекве...

Запели петухи. Разгоралась заря. Внезапно кто-то пронзительно засвистел. Во дворе залаяла собака.

— Едут, едут! — раздался чей-то возбужденный голос, кто-то быстро бежал по лестнице и открыл дверь в комнату, где отдыхал Дата с друзьями. Это был Ваган.

— Что случилось? — спросил Дата.

С трудом переводя дыхание, Ваган ответил:

— Джокия с ребятами прибыл, Мария и Цуца с ними, и Бекве тоже. Привезли какого-то старика. Ждут тебя.

Дата, не сказав ни слова, выскочил во двор, остальные за ним. Глаза у командира сияли радостью — наконец-то! На мельника он посмотрел с недоумением — кто это, но расспрашивать не стал, только обратился к Бекве:

— А где Гуда?

Ответил Джокия:

— Если бы не Гуда, так просто не удалось бы нам выбраться из рук Тория.

— Тория?! — с удивлением воскликнул Дата и обернулся к Марии, точно проверяя, действительно ли она здесь, живая, невредимая.

— Да, но где он вас обнаружил?

— На его мельнице, — Джокия указал на старика. — Старик нам здорово помог. И Бекве с Гуда как раз вовремя подоспели.

Дата недоуменно пожал плечами:

— А как же Гуда оказался с вами? — и вопросительно посмотрел на Бекве.

— Об этом поговорим лотом.

Дата, Джокия и Бекве пошли к дому...

...Отряд целый день ожидал гонца из центра, но уже темнело, а его все не было.

Наконец поздней ночью гонец появился и принес радостную весть: восставшие и отряды Красной Армии вошли в Тифлис. Но в районе Гагра французские и английские корабли обстреляли наших, и погибло много бойцов.

— Чего же мы ждем? — и без того томившийся от вынужденного бездействия Дата совсем разгорячился.

— И ваша очередь скоро подойдет! — ответил гонец.

Букия взорвался:

— Если так будет продолжаться, у моих бойцов кровь остынет. Если спросить меня, я бы этой же ночью поднял отряд, обошел Гумисту, вышел к устью Бзыби и с запада ударил