Шрифт:
Закладка:
— Как плохо не уметь читать! — захныкала Марати, топая ногами по асфальту из рун. — Я же все так пропущу! Нечестно-нечестно-нечестно!
Кёртис взял дрожащую Телагею на руки, протискиваясь между Эйданом и Мартиссой. Юнок запрыгал за Револом.
— Каких годов эти записи? — он сузил глаза, наклоняясь к бумагам. — Писали основатели явно не о радужных облачках и мармеладных мишках… — в его голосе слышалась тревога. Телагея ещё больше напрягалась, вцепляясь в Керта.
— После первой Ночи Активации, Кёртис Револ, — мрачно проговорила Ула, а затем взяла из рук кентавров другие записи и положила к Кёртису. Почерк был рваный, острый и размашистый, я узнала из слов только дату — 13 июля 1735 года.
Мартисса ахнула. Её вздох слился со звоном колокольчиков. А Кертис распахнул глаза, мышцы его лица напряглись.
— Итальянский… — де Лоинз поежилась, только ближе разглядев острые буквы. От этого почерка прямо разило животным, настоящих страхом. Я так обычно писала в дневнике, когда испытывала ужасную тревогу и пугалась собственных мыслей.
— Самый, самый натуральный! — согласился Милтон, судорожно складывая руки замком и переводя взгляд на Керта. Он принялся вглядываться в каждый мускул Револа, прикусывая губы, что уже успели обветриться. Затем Крейз вопросил надрывно: — Чьи, чьи же это записи, Юла, Ула?
— Это записи прапрапрадедушки Кёртиса, бывшего Особенного патриотизма — Каскады Револа… — сказала вполголоса Юла, подлетая к ребятам. — Силенту удалось узнать из общения с почвой, что создал он их после несчастного случая, когда в попытке уехать из Броквена в командировку, получил обморожение, вызванное паранормальной активностью. Прочитайте же, Кёртис Револ.
Кёртис резко вдохнул пресный воздух, аккуратно беря пергамент. Прочитав две строчки, он неожиданно прикрыл рот рукой и часто заморгал. Мои темные волны осели на плечах Керта, дымясь.
— Что там, Кёртис? — я попыталась его хоть немного привести в себя, хлопая по локтям. Теперь Револ стал очень холодным, его капельки пота мгновенно замораживались. Судя по всему, там было что-то страшное…
— Прочитай вслух, Кёртис! — вскрикнул Эйдан, подходя к нему вплотную. Остальные сделали также, дыша прямо Револу на уши. Так, мы замкнули вокруг него маленький круг.
— Макаронный монстр… — икнул Керт, сжимая пальцами пергамент. — Это что вообще такое?..
— Что? Что там, товарищ Револ?! — Тела не оставляла попыток угадать буквы. — Прочитай, мы ничего не понимаем!
Кёртис закачал головой, несколько раз вдохнул и выдохнул. Он заговорил так хрипло, что у меня самой в горле пересохло, а связки сжались.
Потом Револ… начал читать:
— «Я устал. Я так устал находиться здесь, в этом чертовом Броквене. После того случая в лесу каждый мой день стал адом! Я не могу, мне стало так страшно быть в своем же городе… Каждую ночь я просыпаюсь от чувства, что в комнате кто-то есть и наблюдает за мной, а нахожусь в ней только я! Но я знаю, что не один… Сейчас лето, а иногда я чувствую холод, тот самый, который был в лесу… Я даже не могу выйти ночью на улицу и подышать, ведь боюсь, боюсь, что там меня поджидает Он. Но в комнате слышу скрипы, стуки, чьё-то дыхание… Каждую хренову ночь закрываю глаза, смирно лежу и молюсь, молюсь Господу, чтобы такой холодок исходил от Антонины, что легла со мной на кровать. Я даже шепчу её имя, но это не успокаивает, ведь даже сквозь сонливость понимаю, что от её маленького веса кровать так не прогибается. Она прогибается только под весом человека, который сейчас должен гнить в сырой земле, а не смотреть на меня своими разлагающимися очами и… улыбаться, наверное…
Недавно я начал слышать шёпот в своей голове… (или не в голове???) До боли знакомый голос нашептывает мне что-то страшное, этот глас сводит с ума!!!!!! Сабо сказала царапать все, что голос говорит на стенах. Так она узнает, что он говорит, а я более менее успокоюсь…
Но я так и не успокоился. Я НИКОГДА НЕ УСПОКОЮСЬ В БРОКВЕНЕ, ВЕДЬ ЭТО УЖЕ НЕ МОЙ ГОРОД, И Я НЕ ПРИНАДЛЕЖУ САМ СЕБЕ!!!! Я так хочу домой, в Рим, который находится так далеко, что Он не сможет достать меня, не сможет сделать так, чтоб я остался здесь навечно… Хочу забыть все, что здесь случилось… Хочу забыть, что существует Броквен. Хочу забыть, что такое гармония между мирами, что такое Ива, Бэддайнилейкер, Особенные… Я хочу забыть об этой делегации, Гостленах и…
Вайталши.
Мои потомки обречены. Мой род обречён. Теперь они все здесь будут жить в Его сломанном городе… Им придётся сражаться с Ним, я оставлю им своё самое лучшее ружьё с самыми прочными пулями!!!
А сам я уже не могу…
Ведь Фемида уже обливается ядовитыми слезами, а тело ее оплетают кандалы… Города призраков»
Кёртис еле дочитал, на последнюю фразу ему уже не хватило воздуха. Он, дыша ртом, вновь быстро вручил сущностям записи в руки.
— Дальше слова зачеркнуты, написано неразборчиво, — отрезал Керт, хватаясь одной рукой за сердце и опуская Телагею на землю.
Мы превратились в статуи, только хлопали глазами и раскрывали рты, точно выброшенные на сушу рыбешки. Пропала атмосфера Силентийской загадочности, я совсем перестала чувствовать ауру Гадального проспекта, ноги будто вросли в асфальт. Стало жутко холодно, магия задрожала и понеслась назад, пока Мартисса и Эйдан ошарашено смотрели на часто дышащего Револа. Тела вжалась в мою юбку, а Милтон отвернулся, резво стуча пальцами по деревянному столу.
Пока Кёртис читал письмо, в голове появлялся тот парень, Каскада Револ то есть. Представляла, как он, исхудавший, с синими венами и темными синяками под глазами, дрожащей рукой писал эти записи, создавая кляксы. Уже совсем не бойкий и не дерзкий, Каскада пугался странно мигающей свечи и шептал отрицания того, что за ним кто-то стоит. А за ним стоял и наблюдал… этот оживший труп с плесенью по всему телу и разорванной улыбкой.
— Кёртис, кажется, я поняла, почему ваш прапрапрадед писал в завещании остерегаться тумана и жижи, — Мартисса прерывисто выдохнула, утирая капельки пота с висков. — Отец истязал его долгое время…
— И, как говорит госпожа Амабель, нехило, — Ула, сморщив лицо, указала назад, туда, где паниковали
