Шрифт:
Закладка:
Столь простого объяснения я не предусмотрел, у меня аж под ложечкой засосало, но Эльвира Генриховна осталась невозмутима.
— Коллега… — повернулась она к специальному агенту.
— Согласно показаниям киномеханика, — немедленно подключился к разговору Эдуард Лаврентьевич, — все четыре сеанса в оба дня проведения эксперимента он ставил бобину с одним-единственным инвентарным номером, что подтверждается соответствующими записями в журнале регистрации показов.
— Он что-то напутал! — заявил Резник. — Или случилась какая-то техническая накладка!
— Отнюдь! Помимо всего прочего у нас уже имеются показания подопытных, направленных на лечение в горбольницу, а очень скоро на руках окажутся и результаты их обследования на предмет остаточных следов и характера гипнотического вмешательства!
— Материалы эксперимента были сфальсифицированы с целью подтверждения вашей гипотезы! — припечатала доцента Эльвира Генриховна. — И о банальной халатности не может и речи идти! Когда стало ясно, что отклонение от нормального распределения носит негативный характер, вы в спешном порядке набрали якобы контрольную группу и тем самым совершенно осознанно поставили под угрозу жизни и здоровье ещё пятидесяти соискателей!
Борис Давидович самую малость побледнел, лицо его заострилось, а нос будто бы сделался даже крупней обычного.
— Мне ничего об этом не известно! Эксперимент проводил доктор Ломовой, со мной он свои действия не согласовывал. Я даже в инициативную группу не входил! Просто студенты вынесли на обсуждение общественности мои разработки! Если результаты были скомпрометированы, придётся начинать всё сначала!
— Не выйдет! — зло уставился на него специальный агент. — Ваша теория базировалась на антинаучных бреднях и была изначально ошибочна! Вы об этом знали, теперь узнают и в учёном совете! И никто за вас не вступится.
— Я — исследователь! Исследователям случается ошибаться, это не преступление! Мою теорию просто извратили!
— Халатность или саботаж? — уколол его вопросом Эдуард Лаврентьевич.
— Не вижу смысла обсуждать научные вопросы с некомпетентными дилетантами! — вздёрнул голову Борис Давидович. — Это всё?
Специальный агент покачал головой.
— Всё только начинается, гражданин Резник. Помимо озвученных обвинений мы расследуем вашу причастность к убийствам профессоров Красовского и Орлика, а также сотрудников института Чертопруда и Рубца.
Доцент расхохотался.
— Да вы никак на меня все свои нераскрытые убийства повесить решили! Это смешно, господа! Просто смешно! Что же я их всех собственноручно погубил, а?
— Не собственноручно. Исполнение этих преступлений осуществили студенты из вашего кружка. Некие…
— Вот им обвинения и предъявляйте! — заорал Резник. — И не морочьте мне голову!
— В убийстве сотрудника Бюро оперативного реагирования Рубца вы принимали самое непосредственное участие, — вкрадчиво произнесла Эльвира Хариус, у меня аж мурашки от её голоса по спине побежали. — Что касается остальных эпизодов, вам будут инкриминированы подстрекательство к убийству и организация преступного сообщества.
— Вздор! — аж брызнул слюной враз растерявший всю свою невозмутимость доцент. — Бездоказательный вздор! Это преследование из-за моего участия в выборах! Я в газеты пойду! Вас всех с работы поганой метлой погонят!
То ли он уже знал о гибели своих подручных, то ли был уверен в их преданности, но слабину не дал, а вот по пухлому лицу Ивана Дубка градом покатились крупные капли пота. Его обвинения равнодушными не оставили.
И в этот момент из соседнего кабинета послышалось:
— Понятые, подойдите!
Послышались недоумённые голоса, а пару минут спустя к нам с каким-то газетным свёртком в руках вышел из кабинета Дамир Соль. За ним потянулись остальные, благо просторное помещение было рассчитано на многолюдные собрания преподавательского состава кафедры и тесниться не пришлось.
Аналитик положил свою находку на стол, аккуратно развернул газету и продемонстрировал всем металлическую шкатулку. Работал он в перчатках и собственных отпечатков оставить не мог, но дальше замешкался, опасаясь стереть чужие.
— Это ваше, гражданин Резник? — спросил Эдуард Лаврентьевич.
— Первый раз вижу!
Специальный агент повёл рукой, замок щёлкнул, откинулась крышка. Внутри обнаружились катушки микроплёнки, паспорт некоего Левандовского, но с фотографией Резника и ещё один на имя Эллы Левандовской, а в довершении всего — пухлая пачка иностранной валюты и пакет провощенной бумаги, в том — белый порошок.
— Это провокация! — взвыл доцент. — Мне это подкинули!
— После взрыва кабинет был досконально обследован криминалистами, — чуть ли не прорычал Эдуард Лаврентьевич, — а затем ваши студенты организовали круглосуточную охрану кафедры, даже ремонт проводили собственными силами! — Он ткнул в распотрошённый пакет. — Вот это совершенно точно кокаин! А это разве не вы на фотографии в паспорте? Что на микроплёнках?! Отвечайте! Немедленно!
— Не знаю! — выкрикнул Резник и впервые в его голове прорезались истеричные нотки. — Это провокация!
Эльвира Хариус требовательно прищёлкнула пальцами.
— Блокиратор! — потребовала она у подчинённого и улыбнулась доценту. — Не волнуйтесь, больно не будет. Это просто формальность…
Эдуард Лаврентьевич извлёк наручники и заученно выдал:
— Гражданин Резник, вы арестованы по обвинению в…
Сверкнуло! Толкнуло! Прижало!
Ясновидение спасовало, словно резанувший по глазам отблеск оказался быстрее мысли, очнулся я припечатанным к стене с гудящей от удара головой. Чужое воздействие сдавило всего так, что едва получилось сделать вдох, рядом натужно сипел Альберт Павлович, а представители следственной группы обнаружились кто где — обездвиженные и дезориентированные. И если у меня лишь плыло перед глазами, то остальных определённо обработали как Ингу — очень уж знакомым показалось мигание всполохов.
Это что ещё за фокусы?! И почему меня вновь не проняло?
Неужели из-за того, что я — абсолют?
Всё дело в гипнокодах?!
Резник быстро подошёл к двери, рывком распахнул её и посмотрел на вторую — выходившую в основной коридор и оказавшуюся закрытой.
— Звуковые и энергетические экраны сразу поставили? — спросил он.
— Сразу, — отозвался один из студентов, не выглядевший ни испуганным, ни даже просто растерянным.
Второй из «понятых» тоже проявлял нездоровое спокойствие, нервничал один лишь только Иван Дубок, но это отнюдь не мешало ему фиксировать сотрудников ОНКОР в тех положениях, в которых они оказались после первоначального выплеска сверхсилы.
— Замечательно! Ваня, держи их, мне нужно подумать! — объявил доцент и запер дверь на ключ, после чего принялся вышагивать по комнате, негромко бормоча себе под нос: — Так-так-так!
Я хоть и не лишился сверхспособностей, ничего предпринимать не спешил и незримые узы на прочность не проверял.
