так и не рассказала ему свой самый главный секрет, тот, которого сама очень сильно боялась. Я мечтала петь на сцене.

Да, я показала приятелю то, что люблю играть. Но я так и не сказала, как хочу делать это на людях. А в чём смысл? Ведь это бы испортило наши отношения с папой еще больше, а мы и так были в сильной ссоре.

Великие силы, как же мне сейчас не хватало папы! Моего папочки. Того, кто обнимет, погладит по голове и скажет, что всё будет хорошо. Того, кто был моим лучшим другом.

Я не знала, сколько сидела так, плавая в собственных мыслях, но стоило за моей спиной раздаться шарканью, как я вынырнула из омута переживаний. Обернувшись, я увидела бабушку, приближающуюся ко мне медленными шагами. Женщина была в белой рубахе до колена и таких же белых штанах. Подойдя почти вплотную, она запрыгнула на выступ ограды, совсем как молодая девчонка, и подставила лицо солнышку.

Так вот от кого у меня любовь к золотому светилу.

— Тебе опять не спится? — мягко спросила она.

— Да, — коротко отрезала я.

— Знаешь, я не стала задавать вопросы, когда ты приехала. Позволила тебе самой во всём разобраться. Но как я вижу, пока это у тебя выходит скверно.

— Если честно, я не думала, что всё так, — я запнулась, подбирая слово — сложно.

— Знаешь, это кажется банальным, но может, если ты со мной поделишься, тебе станет легче? И как-никак я могу дать совет.

Я задумалась. С одной стороны, мне было страшно рассказывать обо всём. Снова переживать каждый момент. Но с другой… Бабушка была самой мудрой и сильной женщиной из всех, что я когда-либо встречала. И она любила меня. Так что же я потеряю, если раскроюсь перед одним из самых близких для меня людей? Пожалуй, ничего.

— Хорошо, но это будет длинная история.

— Тогда давай займём место помягче, — улыбнулась она. — Возможно, мне стоит сделать кофе?

— Если только с ликёром, — фыркнула в ответ я.

— Даже не мечтай, никакого алкоголя. Сейчас же только восемь утра, — подмигнула бабушка.

Я усмехнулась, понимая, что она специально промолчала насчёт моего несовершеннолетия.

— Тогда лучше чаю.

— Успокаивающего?

— Именно. Бабуль?

— Да, птичка?

— Может, я могу чем-то помочь?

— Да, — она вмиг посерьёзнела. — Пока я вожусь с чашками, подбери нюни, собери мысли в кучу и верни, наконец, кресло на место.

— Есть, мэм, — усмехнулась я, отдавая честь.

Сразу после моих слов, Любона Ванифатьевна скрылась за дверью. Я послушно вернула плетёное ложе на прежнее место, уселась на скамью-качели, которая сейчас была спрятана в тени, и начала мысленно готовится к предстоящему разговору.

Не прошло и пяти минут, как женщина вернулась во двор, неся в руках поднос с чаем, чашками и миску с шоколадными конфетами. Грациозно поставив всё на стол, она уселась в противоположной части скамьи, приготовившись меня слушать. Пока её мягкие руки разливали горячий напиток, я начала свой рассказ.

Слова лились из меня нескончаемым потоком. Я начала с нашей первой встречи, попутно, упомянув о ссоре с папой, затем перешла к первому свиданию и тому, как Алек спас мне жизнь. Затем последовала история его исчезновения и появления, второго свидания. Бабушка выглядела спокойной. Время от времени, когда я отхлёбывала очередную порцию чая, она могла задать какой-нибудь вопрос. Чтобы лучше понять ситуацию. Я не скупилась на эпитеты, описывая всё как можно ярче и ближе к моим собственным чувствам.

Когда Любона Ванифатьевна наливала себе третью чашку чая, мой рассказ перешел к свиданию на крыше. Я была приятно удивлена, когда родственница не то что не отругала меня за проникновение в «Солярис центр», но и посмеялась над моей безудержной наглостью.

Её очень тронуло то, что Алек не спешил со мной сближаться. Бабушка назвала это «благородством джентльмена, что так редко можно встретить в наши дни», чего скрывать, от этих слов у меня на душе немного потеплело.

Потом я рассказала, ей о ситуации с Максом и драке на парковке. Хотя это сложно было назвать дракой, ведь удар был один и довольно четкий. А затем моя история подошла к клубу «Гремучая змея». По поводу жуткой банды бабуля ничего не высказала, видимо, посчитав их недостойными расточительства её слов.

Наконец, моя история приблизилась вплотную к нашей последней встрече на крыльце, когда Алек пригласил меня на приём в собственном особняке, к присланным им подаркам. Стоит отметить, что мою реакцию на гребень она не разделила.

— Ну и зря, — фыркнула она. — Грех отказываться от таких подарков.

Если быть честной, сейчас я даже не знала, где эта заколка. В последний раз я видела гребень, когда хотела выбросить его в грязное болото, потом же окончательно забыла про подарок. Скорее всего, он пылится на дне голубенького клатча где-то в моей комнате в Солярисе.

Когда мой рассказ подступил к роковому вечеру, я отставила чашку в сторону и стала говорить, сплетя пальцы в крепкий замок. Мои ладони вспотели от волнения. И всё же я продолжала говорить без перебоев.

Повторяя каждую деталь того дня, я вновь захотела разрыдаться. Но уже попросту не могла. Казалось, за все эти дни я и так выплакала годовой запас слёз. Причём такой, что мой внутренний солёный пруд пересох.

Историю о Катерине бабушка встретила с серьёзным, задумчивым выражением лица. На какое-то мгновение мне даже показалось, что ей тоже грустно. Но это ощущение пропало также быстро, как появилось.

— Теперь ты всё знаешь, — выдохнула я.

Бабушка молчала, но чуть позже произнесла:

— Да, ситуация неприятная. Теперь я понимаю, почему ты так переживаешь. Хочешь — верь, хочешь — нет, но много лет назад я была в очень похожем положении.

— Ты? — мои глаза округлились от удивления.

— Угу, — кивнула она, отхлёбывая чай.

— Но, но как это было? Расскажи! — меня переполняли ужас и любопытство, одна мысль о том, что бабушка пережила что-то подобное, волновала меня не меньше, чем произошедшее между мной и Алеком.

Любона Ванифатьевна вновь задумалась, словно решая, стоит ли доверить мне свой рассказ. Через минуту она мне прямо так и сказала.

— Знаешь, поначалу я не хотела тебе говорить. Но сейчас понимаю, что тебе нужно это услышать, просто для того, чтобы в полной мере оценить мой совет.

Я напряглась, боясь представить, что она расскажет дальше.

— Когда мне было шестнадцать, я отправилась на всё лето в гости к своей тётке. Она была единственной сестрой моей матери и жила одна, в небольшом английском городишке — Олардо. После того, как война отняла у