Шрифт:
Закладка:
— А это, — маньяк начал озираться по залу. — Это что… Это что, все?
Какие нахуй все?
— Ребята! — заорал маньяк и вскочил из-за стола. — Ребята, это я!
— Крамбопулов! — закричали сзади. — Хэ-э-эй! Какими судьбами!
— Ребята, да мы же так со школы не собирались!
— Крамбопулов⁉ — прищурился Вышегор. — Крамбопулов! Ах ты чёртов ублюдок, ну-ка иди сюда! Ребята, для тех, кто не знает! Это Миша Крамбопулов, мы с ним десять лет за одной партой…
Какой-то сюр. Ладно, в пизду. Неинтересно.
— Ну что там? — спросил я у Кузьмича.
— Да вот, пытаюсь дозвониться…
— Илья!
И вот тут сердце моё упало по-настоящему. С танцпола прямо ко мне бежала Брусника. Вся в слезах. Лидер боевого крыла племени клюкволюдов… и вдруг в слезах.
— Илья! — девушка бросилась мне в объятия. — Отец умер…
* * *
Начали за здравие, а закончили…
Пу-пу-пу…
Чтобы не портить праздник, я никому ничего не сказал. Вдвоём с Брусникой мы взяли такси и отправились в поместье.
Старик Мохобор умер своей смертью. Ещё с утра ходил бодрый по авокадовым плантациям и помогал магам с новой поставкой, а к вечеру взял, да и упал замертво посередь разговора.
Сердце.
Ну… я так думаю. Что ещё это может быть такое?
Впрочем, этого мы никогда не узнаем; клюкволюды попросту не разрешат вскрытие. Да и какая разница? Что изменится, если мы узнаем причину? Нихуя не изменится…
Погребальный обряд клюкволюдов уже был готов, и все ждали только нас. Племя уже собрало древесину для костра, а тело старого вождя положили сверху, на самодельный плотик. Мохобор умер в обличье клюкволюда, так что должен был сгореть быстро и дотла.
— Брусника, мне…
— Молчи.
Как оказалось, говорить какие-то слова было не принято. Погребальная церемония проходила в полной тишине. Право зажечь костёр дали дочерям вождя, Лишайе и Бруснике.
Дерево занялось. Костёр взвился чуть ли не до небес.
Я стоял и вместе со всем племенем смотрел на пламя. Однако вместо того, чтобы думать о Мохоборе и поминать старика добрым словом, со мной начало происходить странное. В этот самый момент, — в тот момент, когда мне нужно было проявить сочувствие к чужой трагедии и стоять тихо-смирно, — у меня перед глазами опять понеслись сине-белые галлюцинации. Синее и белое. Белое и синее. Вспышки, вспышки, вспышки…
Блядские Боги! Ну зачем сейчас-то⁉
Пока что я не терял сознание и не видел картинок. Я жал кулаки и зубы, потел, пытался проморгаться и сопротивлялся гжели изо всех сил, но ничего не помогало. Вспышки, вспышки, вспышки.
— Брусника, я…
— Молчи.
И тут я сломался.
Сине-белая дрянь захлестнула меня.
Я пропал. Я потерял всякую чувствительность, и теперь видел перед собой лишь сине-белые орнаменты, плавно изменяющиеся и перетекающие друг в друга. Время то ли исчезло, а то ли поменяло свою структуру. Синее и белое. Белое и синее. Без конца и края.
А потом вдруг, — щёлк! — и меня резко отпустило.
Я был на том же самом месте, что и вчера, вот только теперь наступило утро. Твою-то мать, и сколько я так простоял?
Занимался дождь. Костёр уже давным-давно прогорел. Падая на то место, где совсем недавно полыхал старый вождь, первые крупные капли поднимали маленькие серые облачка пепла.
Я искренне не понимал, что я здесь делаю и что происходит, но решил не рыпаться. Решил просто подождать и пронаблюдать. Было у меня сейчас очень чёткое и стойкое ощущение, что всё происходит не просто так.
Кап-кап-кап, — дождь становился всё сильнее.
Кап-кап-кап, — минута.
Кап-кап-кап, — вторая.
Кап-кап-кап, — я уже порядком промок и тут, прямо посередь размытого пепелища я увидел то, зачем всё это было. Семечка. Похожая на яблочную, вот только больше раз, наверное, в сто.
Я подошёл поближе, наклонился и поднял семя с земли. Судя по прежнему опыту общения с разноцветным пантеоном, сомнений у меня сейчас было немного. Уверен, что это очередная подсказка Богов…
Глава 24
Что ж. Настроение, конечно, говно, но надо жить дальше.
Я не стал показывать клюкволюдам семечко Мохобора и до поры до времени спрятал его у себя в комнате. Чую-чую пригодится. Боги хоть и ублюдки, но всё-таки Боги. Знают, что делают. Не понимаю только, почему бы им не устроить мне такой же инструктаж, как в первый раз; почему вместо этого они мучают меня всякими подсказками и недомолвками?
Брусника на несколько дней ушла в лес. По возвращению она меня, конечно, не избегала, но было видно, что девушка ушла глубоко в себя.
Относительно её ситуации мне в голову пришла немного дикая мысль. Дикая, неуютная, немного эгоистичная, но всё-таки моя, — и что мне теперь с этой мыслью поделать? Стесняться её что ли? Так вот, я подумал о том, что Бруснике было бы куда проще, если бы её отец умер насильственной смертью.
Героической какой-нибудь.
В бою.
Тогда бы вместо скорби и рефлексии, Брусника ударилась бы в ярость. Пошла бы мстить, а я бы ей помог, и благодаря терапевтическим сеансам крушения еблищ девушка пережила бы свою потерю гораздо легче.
Вот такие мысли.
Так.
Кажется, до всей этой круговерти я хотел рассказать о том, как прошёл месяц.
За исключением смерти старого вождя — просто прекрасно. Союз Ксюхи с княжичем — это вишенка на торте, а сам торт большой и жирный; в нём несколько ярусов, коржи и вкусный-вкусный кремушек.
Наши теплицы были полностью готовы и уже выдержали первый краш-тест холодами. Ниже ноля температура не падала, но всё равно. Главное, что не отъёбывало электричество; удивительно, но по сей день нам ни разу не приходилось использовать резервное питание. Внутри теплиц было по-субтропически тепло и светло. В особо удачные дни авокадо плодоносили дважды в день.
Дальше.
Контейнер с резиновыми письками приехал в Тверь. Несколько точек «Биовульва» распахнули свои двери для посетителей. Ожидаемо, что на торжественное открытие никто не пришёл, — аниматор с мегафоном зря надрывался и заманивал людей с улицы; прохожие его немножечко шугались, — да и после посещаемость была так себе, зато онлайн-заказы из сети попёрли, как на дрожжах.
Кузьмич в экстренном порядке искал поставщиков. В Империи таким почти не занимались, а если и занимались, то делали на отшибись. Отечественные образцы секс-игрушек воняли резиной, быстро изнашивались, вызывали кучу побочек вроде мозолей и сыпи, ну а некоторые образцы так и вовсе использовались населением не по назначению — например, в качестве киянок.
Так что Кузьмич, — с недавних пор ушлый торгаш, — прочухал все прелести импорта и теперь вовсю учил китайский. Сообщение между странами было доступно только сильным мира сего, но он всерьёз засобирался в командировку на Байкал, а оттуда и в Поднебесную.
Но до этого было ещё далеко, а импортозамещением стоило заняться немедля. Так что я нашёл подходящее производство, снял в аренду цеха, а разрабатывать линейку собственных товаров поручил Любаше. Посмотрим, что из этого выйдет…
Что ещё?
После той памятной пьянки с Нестором Петровичем я неплохо так поднаторел в мастерстве тринадцатой школы. С рядовым магом-клюкволюдом я пока ещё не сровнялся, но кой-чего всё-таки уже умел. Месяц-два и стану имбучим друидом-иллюзионистом.
Ах! Ну и ещё немножечко о приятном!
Лимузин!
Бронированный, сука, как броненосец! Побаловал себя в кои-то веки, взял самое лучшее из того, что было. Белый, мощный, шестиколёсный, с караоке внутри. Помимо непосредственной брони толщиной в палец, машинка была зачарована топовыми магами федоскинской школы и прицельный «вз-з-з-з» Танюхи не оставлял на ней даже царапинки. Поручик Пузо поначалу изошёл на говно, но потом всё-таки признал, что чары, мол, действительно мощные.
Кстати, именно на этом лимузине мы с сёстрами и прибыли вчера во Владимир. Ещё одна свадьба должна была состояться завтра днём и после неё Прямухины упрочат своё положение в обществе. На сей раз официально.
Пока Ксения Ильинична мандражировала и готовилась к свадьбе, мы с Танюхой и Васькой погуляли по городу. Посмотрели достопримечательности и всякие соборы, залезли на обзорную площадку, а под конец дня нашли просто восхитительную чебуречную. Владельцы меня вроде как даже сфотографировали во время едьбы и пообещали повесить в рамочку на стенку…
* * *
Свадьба! Кольца! Голуби! Горсть риса в еблет молодым!
Ясен хрен, что членам княжеской семьи негоже гонять в ЗАГС, как простолюдинам, а потому регистрация была выездной. Само торжество проходило за городом, в родовом особняке Крашевых и…
Вот это, всё-таки, уровень.
Что моё поместье, что особняк Мутантиных-Черкасских-Оровых
