сейчас будет многоходовочка, так что внимание, — может случиться так, что рано или поздно Кристина Константиновна помирится с отцом и тогда у меня появится прямой контакт с Калугой, а это здорово и заебись.

Плюсов, как по мне, гораздо больше, чем минусов.

Так.

Что дальше?

Дальше я принял душ, втрепал разогретые остатки шашлыка, — пускай это и не так вкусно, но есть в них свой особый шарм, — и направился решать дело, которое и без того слишком долго откладывал.

Моё кракозлиное хозяйство до сих пор буксовало на месте. У этой делянки был неограниченный потенциал и в перспективе нереальные обороты, но она не работала. И всё по одной простой причине.

Чёртовы кракозлы не хотели плодиться!

Специально для химер в Прямухино выделили целый дом. Не амбар даже. Не сарай. Не свинарник. Дом!

Признаться, местами я перегнул и затюкал Мохобора и бедных клюкволюдов со своими кракозлами. Спрашивал про них чуть ли не каждый день, мол, как там и чего, и почему до сих пор нет результатов. В ответ слышал лишь:

— Стараемся. Обеспечили им самые лучшие условия содержания.

Но я даже не подозревал насколько лучшие.

Я взбежал по ступенькам на самое обычное деревенское крыльцо, открыл дверь и тут же в максимальной степени охренел. Я попал то ли в кальянную, а то ли на съёмочную площадку порнофильмов.

Розовая подсветка, шёлковые стены, куча подушек на полу. Объёмная акустическая система негромко играет музыку в стиле лаундж. Прямо посередь комнаты стоит корыто, полное четвертинок очищенного авокадо, а две химеры сидят по разным углам и воротят друг от друга нос.

— Ме-э-э, — пренебрежительно мекнула на меня кракоза, мол, ещё один припёрся.

— Ме-е-э-Э! *Какого хрена?* — не стал рассусоливать я.

Обе химеры встрепенулись и с интересом уставились на меня. Говорящий человек оказался для них в новинку. Ну да, так-то жизнь вообще полна сюрпризов.

— Ты что, понимаешь нас? — спросил кракозёл.

— Нет, — ответил я. — Я вас совсем не понимаю. Дорогие мои ракообразные друзья, почему вы до сих пор не спарились?

— Вот! — оживился кракозёл. — Слышишь⁉ Даже он не понимает, почему мы до сих пор не спарились!

— Я больше не хочу об этом! — кракоза отвернулась и скрестила клешни на груди. — Мы уже достаточно поговорили на эту тему, и мне добавить нечего.

— Вот видишь⁉ — обратился ко мне кракозёл. — И так каждый раз! Строит из себя непонятно что! Я уже что только ни делал, а она…

— Ой, бедненький! Ой, посмотрите на него! Что он только ни делал! Что, например?

— Я подарил тебе авокадо!

— И что я, по-твоему, должна была сразу же тебе отдаться?

— Я не это имел ввиду!

— А что же ты тогда имел ввиду?

— Да не передёргивай ты, ёб твою мать! — кракозёл и без того был красным, но сейчас кажется покраснел ещё сильнее. — Я это сказал к тому, что хотя бы как-то попытался растопить между нами лёд! И ты со своей стороны могла бы тоже поучаствовать и хоть чуточку поменять отношение ко мне в лучшую сторону!

— За авокадо?

— Так тут больше нету нихуя кроме этих сраных авокадо! Мы тут, блядь, заперты! Хочешь, занавеску отгрызу⁉

— И подаришь мне занавеску?

— А что ещё тебе надо⁉

— Ох, знаешь, милый, у тебя какое-то странное отношение к подаркам, если честно. Я скажу так. Не дорог подарок как дорого внимание и оценивать сколько бы я готова была подарок это как бы с учётом того, что если я хочу сделать подарок, как бы повторюсь, да, я бы сделала его чтобы кракозлу было приятно, а если кракозёл оценивает насколько дорог подарок, а не моё внимание, то тогда он не должен понимать и подарок расценивать, то есть как внимание которое дороже моего какого-то дружеского отношения.

— Чего, блядь⁉ — кракозла аж застрясло. — Ты сама-то поняла, что сказала⁉

— Ой, всё.

— Ой, всё! Каждый, сука, раз у нас: «ой, всё»!

— Своими криками ты делаешь только хуже. Это тебе явно не зачтётся и когда-нибудь, когда я переживу разрыв и буду готова к новым отношениям, я вряд ли обращу своё внимание на тебя…

— Опять про разрыв.

— Да, опять про разрыв. Прошло ещё слишком мало времени и раны не зажили. Мне надо это прорефлексировать…

— О чём ты собралась рефлексировать, дура⁉ Вы вместе жрали лесную падаль, а потом он убежал, когда на запах тухлятины пришла химера побольше! Вот и всё!

— Я до сих пор не понимаю, почему он так поступил, — грустно вздохнула кракоза. — И ведь я его вроде бы даже простила и отпустила, но всё равно сейчас у меня даже одна мысль о другом кракозле вызывает отвращение. Абсолютно никто не нравится. В глаза сразу же бросаются недостатки — маленькая клешня, потёртый панцирь, грязные копыта, неприятный запах…

Кракоза продолжила говорить, а кракозёл тем временем стал нервно расхаживать из стороны в сторону, клацать клешнями и материться.

Честно говоря, не ожидал, что моя скотина окажется настолько осознанной и социально активной. Изначально у меня была догадка о том, что ликвидаторы просто ошиблись и поймали двух мальчиков, например, — или двух девочек, — а по факту спарить их оказалось куда трудней, чем Черкасскую с майоров Оровым.

Однако лезть в разборки и налаживать отношения между кракозлами я как-то не собирался. Вышел из положения не очень красиво, но вышел.

Подговорил Правую.

Бомбожопица выслушала меня, согласилась, отлепилась от муравьедомёта, — ему в голову тут же впился один из младшеньких, — а затем прилепилась на кракозу и послушно раздвинула её ноги перед кракозлом.

Я уж было начал ругать себя за то, что исполняю какую-то дичь навроде изнасилования и готов был скомандовать Правой прекратить, но тут события резко вильнули в сторону.

Меня атаковал кракозёл. Чтобы защититься от любых его атак, мне достаточно было упереться вытянутой рукой ему в лоб, но тот не успокаивался и всё прыгал-прыгал-прыгал, отбегал и снова наскакивал, пытался достать и цапнуть.

— А ну отлепи от неё свою херню! Отлепи, я сказал!

— Правая, — я кивнул химере, та сразу же отпустила кракозу и скользнула мне в штанину.

— Ты за кого меня держишь⁉ Пускай она неидеальна! Пускай она дура, но она моя дура! Я люблю её, и я никогда не поступил бы с ней так гнусно!

— Что ты сейчас сказал? — тихонечко вмешалась кракоза; крокозёл тут же перестал к и даться.

— Что… эээ… что никогда не поступил бы так гнусно…

— А что ты сказал до этого?

— До этого я обозвал тебя дурой. Извини, пожалуйста, вырвалось на эмоциях. Просто ведь…

— Нет-нет-нет, после «дуры», но перед «гнусно».

— Ну… Там я сказал, что… Ай, забей, не помню уже…

— Ты сказал, что любишь меня?

— Ну… я… да… и…

В манду. Дальше всё и так понятно. Если эти двое не найдут повода снова поругаться, то в скором времени я дождусь от них потомства. А потом потомства от их потомства. А потом потомства от потомства их потомства, которое я наконец-то пущу на мясо! Ах-ха-ха! В жопу веганов!

Ладно, хватит уже про кракозлов. И так уже слишком много времени слил на этих ракообразных, а мне ведь ещё в Торжок ехать.

Сегодня Борзолюба Джакузьевна должна была презентовать мне бренд магазина для взрослых. К гостинице я подъехал примерно к обеду. Чуть постоял на улице, посмотрел на откусанный Жираньей кусок крыши, — его не стали заделывать и оставили как замануху для туристов, — и повспоминал всякое-былое.

Эх, ебать, сколько же уже всего позади. Клоновские и Мутантины, улитоволки и паукопарды, бешеные клоны и не менее бешеные боярышниковые магнаты. И, главное, я понять не могу… неужели я скучаю по всей этой трешнине? Неужели мне не нравится то, как тихо и размеренно течёт моя нынешняя жизнь? Прям вот не берусь ответить, если честно…

Ладно.

Зашёл в «Охотничий Трофей» и сожрал все их запасы фаршированной щуки. Поздоровался с Тильдиковым-старшим, вкратце узнал как идут дела и поднялся на пятый этаж.

Один из гостиничных номеров переоборудовали под офис рекламного агентства Любаши. Мягкую мебель вытащили, твёрдую втащили, стены перекрасили в белый, по центру поставили длинный стол, ну и конечно же прикрутили маркерную доску во всю стену.

Доской, судя по всему, пользовались часто. Вся она была уже не в первый раз расписана и разрисована: наброски логотипов, слоганы, напоминалки… короче говоря, мозговой активностью в этом помещении