Посвященная, живущая в этом поселке. Я решил обождать. Время позволяло.

Наконец обе женщины вышли на крыльцо, посмотрели на небо, процитировали по очереди каких-то древних поэтов и расстались. Эйола вошла в дом, другая спустилась и пошла прямо на меня.

Я не видел надобности кидаться в кусты. Ведь она уже заметила силуэт. Мало ли куда идет неторопливый незнакомец?

А вышло из моей неторопливости вот что.

— Ар-тем! — воскликнула она.

Я так и застыл в полном ошалении. Здесь, на Сентиментальной, меня, разведчика, окликнули по имени!

А она мелкими шажками побежала ко мне, повторяя:

— Дождалась! Дождалась!

То, что было дальше, распадается в моей тренированной памяти совершенно недопустимым образом на ряд кадров.

Она подбегает и замирает, протянув ко мне руки.

Я вижу ее лицо — лицо пожилой женщины, бывшей когда-то красавицей. Ее губы шевелятся, и вдруг я понимаю, что ей не хватает дыхания.

Как я подхватил ее, не помню.

Дальше — я держу на руках ее легкое тело, никнущее, стремящееся к земле, и не могу удержать, а оно совсем легкое...

И она падает в рыжую траву, шепча мое имя.

Дальше — срабатывает условный рефлекс. Пальцы сами высвобождают из упаковки инъектор.

Да, я сгоряча сделал ей инъекцию. Из головы совершенно вылетел тот факт, что она все-таки неземной человек, и то, что спасло бы меня, ее может окончательно погубить. Может быть, так оно и случилось.

Но я забыл, клянусь, забыл в то мгновение, что мы из разных миров! У меня в ту секунду восторжествовала не стальная логика разведчика, а совсем другая, сумасшедшая логика, логикой сна я бы назвал ее, ведь во сне всякая ерунда оправдывается еще большей ерундой. Ведь раз она зовет меня по имени, стало быть, нас с ней что-то связывает, и мы наконец-то встретились, и главное — сделать ей эту проклятую инъекцию, тогда все будет хорошо.

Стимулятор должен был подействовать в считанные минуты, но результата не было. Я стоял на коленях и глядел в ее лицо, почему-то счастливое. По траве рассыпались волосы. Потом я встречал на Сентиментальной еще нескольких женщин с такими же волосами. Когда видишь впервые — впечатление очень сильное. Длинные, лежащие мелкими волнами, очень светлые, почти белые, но на каждом завитке отливающие ослепительным золотым блеском... Ладно, не об этом речь.

Все произошло очень быстро — крик, падение, инъекция. Вряд ли прошло больше двух минут. Я стоял на коленях, а Эйола, услышавшая крик, сбегала с крыльца.

Наши глаза встретились.

Она замерла.

— Ар-тем? — в изумлении воскликнула она. Я вскочил. Это было уже совсем диковинно. Тогда она подбежала и тоже опустилась на колени.

— Лиала! Лиала! — позвала она.

Лиала молчала. Эйола подняла голову, посмотрела на меня, и я все понял. Лиала была мертва.

Я медленно, шаг за шагом, стал отступать в темноту.

Не знаю, сколько их было, этих шагов под окаменевшим взглядом Эйолы. В конце концов я повернулся и побежал что было духу.

Я завалил операцию. Я наследил, как первокурсник на практике. Оставаться после всего этого здесь я не имел права.

Я добежал до поляны, где меня ждала «малютка», дал сигнал о чрезвычайных обстоятельствах и получил разрешение на старт.

Берни, слушая меня, ушам своим не верил. Он забрал у меня все мое имущество — «собачку», транслейтер, оружие и прочее, чтобы техники проверили их исправность. Потом решил направить меня в ближайшую студню космопсихологии, потому что в рассказе моем концы с концами не сходились. Кроме того, начинал я докладывать строго и объективно, как полагалось разведчику моего класса, а доходило до смерти Лиалы — я срывался и нес околесицу. То есть я почему-то думал, что Берни заинтересуют мои личные ощущения в ту минуту, и, не видя ожидаемой реакции, начинал нервничать и наваливать кучу глупейших подробностей.

Ближайшая студия была... Ну, неважно, где она была, но, пока меня туда доставили, пока убедились, что я не вру и не галлюцинирую, прошло какое-то время.

Я просился обратно на Сентиментальную. Однажды, пробуя сопоставить факты, я соорудил некую гипотезу. Кто ж знал, что она окажется верной! Все, что произошло со мной, в нее вполне укладывалось, но сама она, как я тогда решил, не лезла ни в какие ворота.

Теперь-то мы знаем про парадокс Аллепса и хронографики Джонстона, но тогда Ричи Аллепс был обыкновенным студентом математического факультета, и, кстати, не самым прилежным.

Все же я поделился этой идеей с Берни, и он покрутил пальцем у виска. Этого и следовало ожидать.

На мой первый рапорт насчет отправки на Сентиментальную, разумеется, пришел отказ. Мне рекомендовали сперва использовать до конца свой отпуск. А Берни поддержал высокое начальство и объявил, что разведчиков все-таки следует беречь от чересчур сильных потрясений. Тут уж я покрутил пальцем у виска. Одним словом, чуть не поссорились.

Пришлось мне связаться с Координационным советом, плести всякие дурацкие интриги и выдумывать ходы да подходы. Нашелся-таки умный человек! И я помчался обратно на опорную станцию и предстал перед очами Берни как раз в ту минуту, когда он рассказывал кому-то по ультрасвязи, каким манером от меня избавился.

Я имел конкретное задание — разобраться с Приютом Небесных Детей. Умный человек наверху, с которым я поделился своей горестью, санкционировал «изъятие» мальчишек из Приюта и доставку их на станцию. В конце концов, раз уж местные жители, похоже, сами воруют оттуда детей, то исчезновение смуглого и рыжего не будет приписано сверхъестественным силам.

Мы послали зонд, и он принес очаровательную информацию. В поселке, который мне предстояло прошагать, исчезло несколько домов вместе с садами и огородами, и лежали вместо них совершенно дикие холмы и долины.

Берни только глазами захлопал. Он сказал, что теперь будет верить не только в катаклизмы, но и в эльфов с гоблинами. Воспользовавшись его обалделым состоянием, я оперативно погрузился в спускаемый аппарат и умчался на Сентиментальную.

Мысль моя подтвердилась. Но из этого следовало, что в Приют я должен был торопиться — еще неизвестно, какие сюрпризы там ожидают меня.

Я опустился ранним утром. И в поселке оказался, когда еще все жители спали.

Среди прочих домов исчез и дом Эйолы. Это меня обрадовало. Стало быть, следы удалось замести, хотя никакой моей заслуги в этом не было. И никто не упрекнет меня в смерти той странной женщины...

Я все вспомнил. И с ужасом понял, что не только судьба Ингарта и Светозара беспокоила меня, но и сюда тянуло, именно сюда,