– Понял, – бесцветным голосом ответил див.

– Добавляй «хозяин».

– Понял, хозяин.

– Хорошо. Тогда слушай дальше. Стоять или ходить ты должен позади, в шаге от меня за левым плечом. Без моего разрешения никуда не отлучаться. Исключение – прямой приоритет. И запомни, чем больше вы, твари, стоите на коленях, тем лучше. Это приучает вас к покорности. Поэтому всегда опускайся на колени, если ждешь меня и не занят выполнением приказа. Понял?

– Да, хозяин.

– И последнее правило. Ты должен молчать, пока я не задал тебе вопрос. Не смей открывать рот без моего разрешения. Это ясно?

– Да, хозяин.

Голос дива не изменился. Но что-то в его тоне не понравилось Кантемирову. Он вынул из галстука длинную серебряную булавку и воткнул строптивцу в ухо на всю длину. Тот даже не моргнул.

– Вот так и ходи, – усмехнулся Кантемиров. Он знал, что хоть Владимир и не показывает виду, серебро в голове причиняет ему сильные страдания. – Заодно это отвлечет тебя от мыслей о том, как обойти мои приказы. Иди за мной.

Див поднялся и молча последовал за ним, как и было велено, в шаге за левым плечом.

Зайдя в кабинет, Кантемиров оставил Владимира в приемной и потребовал обед. Он очень устал и хотел немного отдохнуть перед Советом.

Растерянное выражение на лице девчонки добавило ощущения праздника к этому, и без того безусловно удачному, дню. Эта, с позволения сказать, «императрица» настолько привыкла полагаться на своего «защитника и помощника», что, когда он, глядя в пол, не ответил на ее вопросы, полностью потерялась и только ошарашенно моргала глазами. Слегка запинаясь, она попросила князя разрешить Владимиру говорить, но Кантемиров, улыбнувшись со всей возможной светскостью, извинился и заверил, что обсуждаемый вопрос к защите ее величества прямого отношения не имеет, поэтому в комментариях Императорского дива не нуждается. Бедняжка попыталась было спорить, но ее голос моментально потонул в шуме общих дебатов.

Кантемиров кожей ощущал благодарные взгляды членов Совета. Еще бы. Многие ненавидели Владимира, но не смели даже намеком высказать своего отношения. К тому же все присутствующие прекрасно понимали, для чего князь Булгаков приставил к племяннице своего верного пса вместе с кукольным беспомощным колдунишкой.

Под конец заседания императрица робко поинтересовалась, какие меры будут приняты для ее защиты. Наивная попытка позволить Императорскому диву хоть как-то поучаствовать в обсуждении. Князь милостиво позволил Владимиру заговорить, но в середине первой же фразы состроил недовольное лицо и велел замолчать, пояснив, что план дива бестолков и никуда не годится, а надлежащие меры Главный колдун представит вскоре и сам. Владимир покорно осекся, не смея поднять глаз. Совет ликовал. Кто-то даже коротко зааплодировал.

А каким беспомощным стало лицо дурехи! Они-то с дядей были уверены, что Владимир справится с новым хозяином так же легко, как и с прочими колдунами Управления. И им было невдомек, насколько князь Кантемиров отличается от других колдунов.

Он проглядел пару томов из личного дела Владимира и знал, что тот сдавал своих хозяев за нарушения. Безусловно, пронырливый див смог бы и нового хозяина обойти со временем. Но времени у него не будет. А потом дело останется за малым.

Изрядно потеряв в своих позициях, князь Булгаков согласится на новую сделку. И у Софьи после сегодняшнего разгрома на Совете не останется выбора: она выйдет замуж за того, на кого ей укажут. А укажут ей на родного сына князя Кантемирова. И когда по-настоящему древний род возвысится и князь станет свекром императрицы, Совет будет ему не указ. Да и не нужен он будет, этот Совет. Без шума и не привлекая внимания, его распустят.

Жаль, что самому не получится жениться на Софье. Но он уже женат, и подданные не примут развод будущего монарха ради восхождения на престол. Да и Томилины, из чьего рода происходила его супруга, не простят такого развода. А их поддержка пока еще нужна. Но ничего, как только Софья родит наследника, положение Кантемировых станет незыблемым.

Сопровождаемый ухмылками и перешептываниями членов Совета, Владимир, не поднимая глаз, вышел из зала вслед за Кантемировым. Было понятно, что правила князя призваны продемонстрировать его силу и власть. Он играл на публику, показывая, как ловко ставит на место зарвавшегося дива. Но Владимира мало волновали самодовольство князя и злорадство Совета. Князь был прав: он сотни раз выслушивал и выполнял разнообразные правила, намного более подробные и изощренные, не чета жалким трем пунктам, которые придумал Кантемиров. Даже странно, что правил так мало и они такие простые. Наверняка, есть еще что-то, что стоит за действиями князя. Но думать было тяжело: серебряная игла, воткнутая в голову, вызывала боль и туманила разум. Это тоже было привычно. Иногда ему неделями приходилось выполнять необходимую работу с вбитым в тело серебром – хозяева часто наказывали подобным образом. Да и сейчас важнее не думать, а слушать и запоминать.

Он считал, что его оставят во дворце, но ошибся – Кантемиров велел ему отправляться с ним.

– Ты, небось, мысленно уже записал это мне в нарушения, ведь я препятствую твоим приоритетам, но не волнуйся, я предупредил ее величество, что сегодня ее будет охранять Митрофан. А ты проведешь ночь в моем дворце, ведь нам надо укреплять связь, не так ли? Не бойся, пороть я тебя не буду. Хотя следовало бы. За одну твою наглую рожу следовало бы. Но я оставлю это на совести твоих предыдущих хозяев, настолько тебя распустивших. Ведь порка может быть истолкована как порча государственного имущества, и ты окажешься «вынужден принять меры». А такой возможности я тебе не дам. За руль я тебя тоже не пущу, не надейся. Я предпочитаю водителей-людей. Ведь диву так легко нечаянно отпустить руль, верно? – он рассмеялся.

Владимир послушно сел в машину. Хотя то, что он услышал, ему не понравилось. Но сейчас он должен выполнить свою часть работы, остальное – забота хозяина и графа Аверина.

Дворец Кантемировых находился недалеко от центра, прямо возле реки. В этом районе селились представители особенно знатных семейств и особы, приближенные ко двору. Поблизости находились и дома похищенных из Шлиссельбургской тюрьмы колдунов. Владимир поднялся вслед за князем на высокое крыльцо, помог ему снять верхнюю одежду и проследовал