Обезьяны внизу тряслись и жались друг к дружке, невзирая на расовую принадлежность. Тобиус тоже изображал страх, хотя внутри посмеивался, по достоинству оценив, как тщательно «верхи» подошли к этой картинной демонстрации.

— Зима скоро вступит в силу, — продолжал старик, — и вы, жалкие недоумки, повадились, как и во все былые времена, нападать на наши поселения, на склады, стремясь набить желудки. Пустоголовые, бесполезные дурни! Вы не способны сами пережить худое время и нас приближаете к голодной смерти!

От переизбытка эмоций он даже закричал, оскалился и завыл, размахивая руками. Потребовалось обождать, пока гнев спадёт.

Часть 3, фрагмент 6

— Будь моя воля, приказал бы забить вас всех насмерть, не притаскивая в Ронтау всякую зловонную мерзость! Однако на ваше счастье, отребья, вы тоже часть народа! Вы тоже имеете схожесть с Образом Предка и лишь потому мы вас ещё не истребили! — Голос старика стал звучать спокойно и сильно, даже дребезжание исчезло. — Этой зимой и весь следующий год вас будут учить! Воспитывать! Приводить в большее подобие с Образом Предка! Вы, грязные дикари, чуть лучше бездумных животных, научитесь мастерить орудия труда, пользоваться ими, строить жилища, ставить ловушки, собирать травы и готовить хоть какие-нибудь лекарства, чтобы не дохнуть во цвете лет! И вы будете работать без продыху, грязные твари, ибо лишь труд сделает из вас что-то стоящее! Через одну весну на вторую вас изгонят из города, снабдив запасом пищи, семян, одеждой и приспособлениями, с которыми у вас будет шанс зажить в Великой Пуще по-новому! Не все смогут, конечно, однако на том благородная миссия Ронтау будет закончена! А до тех пор, — седые брови соединились на переносице, старые гнилые зубы показались в оскале, — вы все принадлежите городу! Любое неповиновение будет покарано! Вы либо будете учиться и работать, либо мы пустим вам кровь и выбросим в лес посреди зимы так и знайте! Я всё сказал! Несите меня прочь из этой выгребной ямы!

Гость из верхнего города, кем бы он ни был, покинул карьер, а на место, с которого он вещал, явился один из надзирателей. Его татуированное лицо коверкали старые шрамы, большие уши были порваны, правый глаз заволокло бельмо и всё это складывалось в такой пугающий образ, что многим захотелось скорее вернуться обратно в клетки.

— Сейчас вас накормят, — молвил он с тихой угрозой. — А потом начнут учить. В этом году работ на полях не будет, но вы заранее научитесь возделывать землю, чтобы весной отдать долги за безопасную зимовку в этих уютных и надёжных стенах. Ещё вы научитесь делать инструменты из камня и дерева, плести верёвки, иную утварь, строить подвесные дороги, которые смогут вознести ваши будущие жилища на безопасную высоту. Вы многому научитесь у нас, чтобы больше не приходилось воровать еду и скот, — то, как было дано это обещание, даже человека заставило поёжиться, — а если окажетесь слишком глупыми или ленивыми, мы скормим ваши останки дунтранкам. Они всеядные.

Кривой взмахнул своим чеканом и надзиратели, или, вернее, воспитатели, повели толпу на третий ото дна ярус, где было обустроено большое место под готовку и принятие пищи. Повара из числа работяг, уже побывших в этой… школе какое-то время, раздавали глиняные миски с густым чем-то из, видимо, гороха, репы и какого-то непонятного мяса, присутствовавшего чисто символически. Когда первого же сару, разбившего свою миску, а за ним и того, кто помчался просить добавки, выхватили из общей группы и избили перед всеми, стало ясно, что процесс обучения будет длиться беспрерывно и во всех аспектах жизни. Тобиус убедился, что покрывавший его предплечья мимик был равнодушен к местному пайку, спокойно всё съел сам. Он решил этой же ночью выбраться из клетки и раздобыть для соратника мясную пищу.

Занятия начались сразу же, и заключались они в том, чтобы научить разномастную группу обезьян вить верёвки из сена, волокон тростника, крапивы. О том, как изготовить сии волокна им ещё предстояло узнать, в частности о поиске сырья, подготовке, обработке, но то будет уже в следующем сезоне. Плести верёвки предлагалось как просто пальцами, так и деревянными крючками, сделанными из веток; воспитатель, сидевший перед группой, отложив чекан, вещал размеренно, скучно, хотя пальцы его проявляли завидную сноровку. Не вполне веря, что он в этом участвует, Тобиус среди прочих принялся работать. Выходило неплохо на зависть соседям.

Затем обезьянам показывали разные породы камней, учили находить кремень в разных его видах, учили подбирать другие камни нужной формы и твёрдости, чтобы методом скалывания создавать заготовки для орудий труда. Волшебник послушно исполнял указания, постигая поистине наиболее примитивные ремёсла из всех существовавших в мире, тихо поражаясь тому, что существ, уже способных разговаривать, нужно учить подобному.

Будучи человеком учёным, он знал, что все соседствующие цивилизации более или менее уравнивают друг друга в степени развития. Перенимание технологий и прочих знаний у соседей неизбежно, по крупице, по капле, они просачиваются сверху-вниз, подтягивая отстающих. Здесь же создавалось впечатление, словно сару-хэм и их менее развитые сородичи обитали в отдельных, едва-едва сопрягавшихся мирах и плотина на реке знаний была столь высока, что знания эти приходилось прививать силой.

Следующая ночь походила на предыдущую, разве что бежать никто не пытался. Сделавшись незаметным, оставив вместо себя нематериальный образ, Тобиус переместился бесшумно за пределы клетки и отправился бродить по карьеру. Воспитателей он избегал, его странный запах те могли учуять легко, не говоря уж о вероятности выдать самого себя парком, — ночные холода лишь крепчали.

Мимики могли не есть годами, Тобиус прекрасно это знал. Его собственный компаньон просуществовал в виде сундука, запертого в пыльной комнате заброшенного замка, наверное, несколько веков, при этом ему хватило сил в определённый момент проглотить первую подходящую добычу, которая оказалась в досягаемости. И всё же маг стащил от костра воспитателей несколько шматков мяса, жарившегося на палочках, и быстро удалился, дуя на пищу, слушая, как позади началась ругань, обвинения.

Понемногу кормя мимика, который изменил конфигурацию на более широкий обхват и принялся вырабатывать тепло, волшебник странствовал по крышам спящего города, отмечая устройство жизни аборигенов: частоту, с которой на улицах были разведены костры для освещения, кажущуюся скупость, с которой сару-хэм устанавливали на стенах факелы и что те всегда крепились к глиняным зданиям. Экономия