Шрифт:
Закладка:
На этих ладьях поморы или возят купленный в Архангельске хлеб в Норвегию, или к промышленникам на Мурманский берег, или совершают прибрежные плавания на Терский берег за семгой, на Карельский за сельдями, на Новую Землю за моржами, на Колгуев за птичьим пухом, в Онегу за досками, в тот же Архангельск с треской и палтусиной и в Соловецкий монастырь с богомольцами.
Во всех этих плаваниях поморы ходят по вере, по старым приметам, замеченными или самими, или переданным от отцов или бывалых соседей. Большей частью ладьи держатся бережья, вблизи берегов, и в крайнем случае, при необходимости пускаться в глубь моря, руководствуются компасиками — по их — матками, — покупаемыми обыкновенно за четвертак, полтинник на архангельском рынке. У некоторых хозяев, более толковых и сметливых, встречаются на случай порчи одного два и три запасных. У некоторых ведутся также записные книжки о времени перевалов (поворотах курса), о коргах и опасных мелях, о более удобных и безопасных становищах и пр. Но и в этом случае все поморы руководствуются памятью, поразительно замечательной сметкой и толком, и почти всегда верными приметами.
Второе (по величине судна) место, после ладьи, должно принадлежать раньшине. Первообраз этого судна — шняка, по величине несколько меньшая предыдущей. Шняка обыкновенно шьется теми же древесными корнями — вичью (по местному названию) из широких досок в наборе длиной от 4 до 5 сажен, шириной немного больше сажени, с плоским, как и ладьи, дном, с острыми носом и кормой. Шняка оставляется открытой. На нее ставят одну мачту посредине; на мачте употребляется еще до сих пор один прямой парус. Обыкновенно же шняка ходит на веслах (шести). Судном этим управляют четыре человека: кормщик, тяглец, наживочник и весельщик, т. е. все те рабочие, которые необходимы для осмотра мурманского яруса с треской и палтусиной. Шняка способна поднять 500 пуд. грузу и в это время сидит в воде около 2 72 футов. Перегородками судно это разделяется на «чердаки»: «собачий», где спит наживочник, «рыбный» (или «рыбная кладь»), куда грузят свежую, снятую с ярусов рыбу и тут же солят. Третий чердак величается особым званием «кормовой заборницы», ибо ею владеет почетное лицо — кормщик. Перегородка наз. ушницей и выделенное одно из них отделение носит имя кары. Здесь за низкой перегородкой по правому борту на полке хранится наживка и ею наживляют уды; здесь же связывают в тюки крючные веревки и укладывают вытянутый из моря ярус. За карой еще отделение — «гребень», в котором складываются тюки, и отсюда передают их для наживления в кару. У самого носу шняки заборница или каютка для весельщика и тяглеца. Не различают, однако, этой собственности и не признают специальности назначения, когда задается хорошая стряска. Рыбой нагружают сначала кормовой чердак, потом носовой, а затем валят и в носовую заборницу, в крайних случаях и в самую кару. Вот почему на вопрос: «Много ли уловили?» — отвечают: «Пол носовой клади заняли»: стало быть им «слава Богу», а прочим выехавшим в тот же богатый океан завидно.
— Ишь, вы какие счастливые!..
Тяжелое, плохо лавирующее судно это, самым названием своим (Sneke — фелука норвежская) напоминающее времена доисторические, употребляется исключительно почти для мурманских промыслов. Потому-то шняки и строятся обыкновенно в Коле, где они и покупаются промышленниками. На зиму шняки оставляются в становищах под надзором лопарей[39], но редко пускают их в дальние плавания, хотя бы, например, в тот же Архангельск с мурманскими промыслами. Для этой цели нередко (к крайнему сожалению) и притом менее запасливые, и достаточные хозяева на ту же шняку набивают нашвы (числом 3—5) — фальшборты, ставят еще другую (неопускную же) мачту, не накладывают палубы, но над серединой судна делают выпуклую крышу. Шняки эти, больше только бортом, и, стало быть, способные поднимать более значительный груз, называются раньшинами по той причине, что они привозят первые — ранние — промыслы в Архангельск (следующие привозят на ладьях). Раньшины эти по большей части строятся в тех же деревнях и против тех же окон, а не на эллингах, как ладьи, как шняки и как все другие беломорские суда. Некоторое сходство в оснастке и в назначении с той же раньшиной составляешь кочмар — палубное же судно, несколько, впрочем, большее, с двумя неопускными мачтами и употребляемое также для перевозки рыбы, назначенной в продажу. Однако судно это сделалось замечательной редкостью, вытесненное из употребления, вероятно, шхунами. Прежде строились они в Колежме, Шуе, Шижне и Сороке — деревнях Поморского берега.
Там же, откуда выходят в Поморье лучшие ладейные мастера, т. е. в кемской деревушке Подужемье, строятся и самые употребительные, самые важные для ближних прибрежных плаваний, мелкие беломорские суда — карбасы. Шьются карбасы (крупные суда, «строятся») точно таким же образом, как шняки, но меньше последних (длиной 18—25 футов и шириной менее 74 длины); в воде сидят на фут. На карбасах этих обыкновенно от 1 до 10 одноручных весел и два шпринтовные паруса; шпангоут карбасный зовется опругой. На веслах карбасы легки на ходу и, лавируя весьма недурно, в то же время заметно валки; пустозерские карбасы, с прямой кормой, пускаются в море с грузом, которого они поднимают до 200 пудов. Тот же карбас, только несколько пошире и покороче описанных, употребляется для промысла тюленей на льду и, в таком случае, принимает новое название весновального[40]. Этот род карбасов, как уже сказано, приспособляется к тому, чтобы быть удобно влачимым по льду, а для этого вдоль киля приделываются два полоза, называемые креньями. Так делается на Терском берегу; на Мезени же пришивается один крен и по обеим сторонам его, на четверть один от другого, по четыре бруска. Впрочем, мезенцы Зимнего и Мезенского берегов весновальные карбасы заменяют особого устройства лодками-осинками. Лодки эти выдалбливаются в Березняке (вверх по р. Мезени), но обшиваются еловыми досками (в два набоя) уже на месте, самими хозяевами промысла. Для того чтобы
