стеклянными стенами напротив школы. Сильвестр видел, как некоторые из его одноклассников были выведены родителями на школьный двор и издавали звуки, которые они должны были стараться не издавать в классе: Кевин тявкал как тюлень, Джимми изображал мегафон, забывший, как говорить. Их специальный учитель наводил порядок во дворе и приветствовал их тоном, каким рассказывают анекдот, над которым никто не должен смеяться.

— А как мы себя чувствуем в этот ненастный день? — спросил мистер Вестл, и Сильвестр понял, что учитель шутит, — ему показалось, что слова, которые он прочёл в своей книге, делятся с ним этой тайной. Причисляя себя к школьникам, к которым он обращался, мистер Вестл хотел казаться сочувствующим, но на самом деле между разумом детей и его разумом, что был меньше его головы, не имелось ничего общего. Прежде чем Сильвестра успели заметить, он навсегда отвернулся от школы и её Мистера Вестла. Он хотел быть там, где он мог читать столько, сколько ему хотелось, не объясняя свои способности.

Центральная библиотека являлась одним из самых больших зданий в Брайчестере, и она была так нагружена книгами, что требовалось шесть колонн, чтобы выдержать их тяжесть. Поднявшись по широким ступеням и пройдя за гигантские двери, Сильвестр почувствовал себя так, как, по его представлениям, должен чувствовать себя человек в церкви. Все старались говорить тише, но ропот всё усиливался, и под куполом, где уже начинало появляться солнце, начинались таинственные беседы. Сильвестр прошёл под эхо своих шагов к секции истории, снял с полки охапку толстых томов и осторожно положил их на стол. Наконец-то он узнает, что могут предложить книги.

Те, что он выбрал, описывали историю нашего мира и они не задержали его надолго. Сильвестр заглянул на полки с книгами по религии, а потом занялся наукой, чтение которой подействовало на него таким же образом. Чем больше он читал, тем больше понимал, что тайна, заложенная в его мозг «искорёженным домом», делает все остальные книги неправдивыми. Книги — это ложь, которую мир рассказывает сам о себе, понял Сильвестр и подошёл к окну на случай, если зрелище за ним покажется более реальным.

Со всех сторон пешеходную улицу пересекали группы людей. Их единственная функция, казалось, состояла в том, чтобы образовывать бессмысленные узоры, подобные каплям дождя, высыхающим на тротуаре. Сильвестр смотрел в окно, пока библиотекарша не похлопала его по плечу.

— Разве ты не должен быть в школе, сынок? Если ты не хочешь читать, ты отвлекаешь тех, кто читает, и нам придется попросить тебя уйти.

— Я ничего не делаю, — ответил Сильвестр её огромной тени, в которой словно кишели черви.

— Тогда иди и делай своё ничего где-нибудь в другом месте, как хороший мальчик, пока я не вызвала охрану.

Библиотекарша пыталась превратить его в ничтожество, но Сильвестр знал, к кому обратиться, чтобы продемонстрировать свою силу.

— Даолот говорит, — пробормотал он и замолчал, прежде чем подходящие для этой женщины слова успели прийти ему в голову; Сильвестр не был уверен, что хочет, чтобы все сидящие в читальном зале увидели, что произойдёт с библиотекаршей, особенно если в этом обвинят его. Он пробил себе путь сквозь тяжёлый запах её духов, которые, как он осознал, были призваны замаскировать её истинную природу, которую он почти раскрыл. Топот ботинок Сильвестра помог ему заглушить свои эмоции. Он пытался убежать от слов, которые пробормотал, но они двигались вместе с ним.

Пока Сильвестр брёл домой, слова крались за ним по пятам. Они прятались за каждым встречным прохожим и за всем, мимо чего он проходил, так что все объекты, казалось, старались сохранить свои формы из страха, что, если Сильвестр произнесёт своё заклинание полностью, всё вокруг примет истинное обличье. «Лица, скользящие по земле… клетки, хранящие ночь… руки, которые карабкаются… глаза, впивающиеся в землю… листья, что засасывают мёртвых… окна погребённых… гниющие мозги…». Сильвестр понятия не имел, откуда взялись эти слова; он боялся, что одна только мысль о них может разоблачить его. Вернувшись домой, он сможет почитать книгу, которая, возможно, успокоит его мысли. Но, возвращаясь на свою улицу, он не мог не думать о том, что провёл весь день, стараясь не вспоминать о соседке и о том, что с ней могло произойти.

Сильвестр закрыл входную дверь и побежал в свою комнату. Отец уехал портить чью-то собственность, чтобы затем починить её, а мать ушла в клуб, играть в Бинго, оставив после себя предвкушающий запах тушёного мяса, которое никогда не было таким вкусным, как это обещание. Сильвестр мог делать всё, что хотел, но он осознал, что не сможет приступить к чтению книги, пока не выяснит, что случилось со старухой и её собакой. Он стоял у окна и смотрел на её молчаливый, темнеющий дом.

Это зрелище сфокусировало его чувства, Сильвестр ощущал, что здесь что-то скрыто от его глаз, и ему больше не требовалось повторять слова в адрес старухи; в конце концов, он уже были произнесены раньше. Сильвестр заставлял себя выкрикнуть имя соседки, когда на улице начали появляться люди: матери, везущие домой младенцев, или, скорее, пары, которые выглядели так же, а затем, когда уличные фонари начали мерцать, появились дети постарше. Сильвестр внимательно наблюдал, как в доме старухи сгущалась тьма, когда заметил свою мать в конце улицы. Он отошёл от окна и сел на кровать, сжимая в руках книгу, но очень скоро мать с отцом позвали его на ужин. Сильвестр ещё не успел проглотить ни кусочка из полной тарелки, ожидавшей его, когда отец начал задавать вопросы, указывая на сына вилкой.

— Хороший день в школе?

— Справедливый.

Обычно такого ответа было достаточно, и Сильвестр попытался сказать это в своей обычной манере, но отец упорно смотрел на него. Сильвестр был бы благодарен матери за то, что она вмешалась в беседу, если бы не её вопрос.

— Ты видел сегодня мисс Уиттл?

— Кто, — выпалил Сильвестр, — я?

— А что с ней? — спросил отец.

Сильвестр набрал полный рот тушёного мяса и приготовился к ответу.

— Вот это я и хочу узнать, — сказала мать. — Она не пришла играть в Бинго, как всегда. Может быть, дети наконец-то спугнули её с улиц. Только бы это был не ты, Сильвестр.

— Это ведь не он, правда? — обратилась мать к отцу. — Он ни на что не способен.

Речь матери прозвучала так же покровительственно, как и заявление библиотекарши, и Сильвестр держал рот набитым, чтобы не опровергнуть это утверждение. Наконец, мать сказала:

— Когда мы закончим ужин, я пойду и посмотрю, как она там.

Сильвестр еле смог