— Я всё понимаю: жизнь такова — либо ты, либо тебя, — Грибница пожала плечами.

Резко встав, Брегор вытер взмокший лоб и направился к двери. Многослойная одежда, создававшая трудности жарким летом, выглядела странно, однако знахарка знала, что кутаясь, Брегор верит — предательский нож может не пробить слои ткани, либо ранит неглубоко.

За вождём закрылась дверь, с улицы послышался приказ охране сопровождать господина домой.

Кто-то, возможно, мог подумать, будто Брегор зазнался, однако Грибница знала, как сильно юный вождь боится за свою жизнь.

И правильно боится.

***

Аданель-младшая снова оказалась рядом, Бериль поняла, что девочке интересно содержание письма, поэтому лучше самой показать часть текста, которая не о личном, чем давать повод подглядывать тайком.

— Представляешь, — начала наигранно возмущаться младшая сестра Брегора, — опять эти певцы хитлумские появились в наших землях! Хотят нас на войну тащить, как бабушку!

Увидев на листе упоминание Бельдир, Аданель-младшая издала близкое к звериному рычание и быстро ушла, хлопнув дверью.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Бериль. — Можно писать дальше.

«Андрет, помнишь семью, чей дом первым тогда загорелся? Они куда-то уехали, сказали, не вернутся. Мне их жаль очень. А моя подруга Индиль влюбилась в нашего учителя музыки. Только не говори никому! Это секрет!»

Решив, что выдавать чужие тайны нехорошо, девочка подумала написать новое письмо, но представила, сколько придётся повторно рассказывать, и оставила, как есть. Всё равно Андрет не с кем сплетничать, поэтому Индиль не узнает, что её подруга проболталась.

«Люблю и скучаю. Обязательно приеду! Твоя сестрёнка Бериль Боромириель».

***

Мельдир встала с постели, пусть и совершенно не хотелось этого делать. Супруга вождя боялась, страх заполнял её сердце, лишая сил и желания жить.

Думать — страшно.

Искать оправдания — страшно.

Убеждать себя — страшно.

Допускать мысль о распаде брака — страшно.

Подозревать — страшно.

Представлять будущее — страшно…

Страшно!

— Мы будем счастливы, Мельдир, клянусь тебе, — прозвучали вдруг слова мужа, заставив вздрогнуть. — Что бы ни было. Просто верь. Мы будем вместе, всё будет хорошо.

Холодные нервные руки обняли снова заплакавшую женщину, погладили по голове и спине.

Наверное, это тоже счастье. У многих и такого нет.

Военачальник Хадор

С каждым шагом на север мрак уплотнялся.

С раннего детства зная о колдовской тьме Моргота из рассказов эльфов и собратьев, Хадор всё же совсем иначе представлял себе чёрный покров земли Дор-Даэделот, пока не побывал там в далёкой юности.

«Дым, как на пожаре, только воняет по-другому», — говорили выжившие в опасных вылазках старики, любуясь символическими украшениями-наградами, но видя не искусную работу ювелиров, а бесконечную ночь, пробирающий до костей холод и смерть друзей.

«Тьма отвлекает внимание, пугая, — предупреждали эльфы, — волокна колдовского мрака принимают жуткие обличия, бросаются на путников. Но помните — сама по себе тьма не опасна, главное — не поддаться внушаемому ужасу».

Хадор, как и все его спутники, видели в небе только низкие, быстро плывущие рваные облака, поэтому в душе считали эльфов трусливыми сказочниками и повторяли слова опытных соратников: «Как дым, только воняет иначе».

После гибели Магора и его отряда воины Дор-Ломина перестали бессмысленно рисковать, поскольку хозяин крепости Барад Эйтель недвусмысленно дал понять, что приказы Хитлума не идут на север дальше хитлумской границы. Герой Астальдо требовал не орочьих голов, а разведданных, поэтому все лазутчики-эдайн, отправляемые на вражескую землю, предварительно обучались грамоте прямо в Крепости Исток. Большинство подданных Хатола умели писать и читать, но Астальдо требовал мастерского владения пером, заставлял учить множество слов и знать их точное применение, чтобы в разведданных не возникало путаницы, а также проверял умение составлять точнейшие карты.

Хадор с благодарностью и раздражением вспоминал, как командир какого-то очередного конного отряда вывез девятерых людей на Ард-Гален, где шло какое-то очередное строительство, и заставил рисовать вероятные схемы атаки эльфийского лагеря с подробным планом укреплений.

А потом сверил чертежи стен и рвов, расположение башен, складов и госпиталей, указал на расхождения между картами и потребовал отрабатывать умение чертить до тех пор, пока воспроизведение лагеря на бумаге не станет одинаковым у всех.

«Вы действительно не понимаете, зачем это нужно?!» — воин в фиолетовом плаще так искренне изумился, увидев нежелание оттачивать мастерство, что люди Хатола сразу поняли — этот командир просто отправит с позором домой любого, кто не справится с обучением.

Пришлось трудиться. Глаза уставали, но эльфы давали снадобье для умывания и не желали слышать про утомление.

***

В этот раз Железные Горы переходили небольшими группами по четырём неудобным перевалам, чтобы потом объединиться в войско и дать бой не ожидавшей нападения армии Моргота. Вместе с отрядом Хадора хребет преодолевали воины ещё не старого, но повидавшего немало разведчика, приказавшего называть себя Марахорн. Суровый седой мужчина уверял, что его предок — родной брат Мараха. Но даже если это и не так, боец полагал, будто имеет право именоваться преемником великого родоначальника, поскольку именно он вывел свой отряд разведчиков из орочьей западни. Марахорн любил напоминать, что такое удавалось далеко не каждому командиру.

Иногда Хадору казалось — опытный лазутчик намекает на его родственников, и это было неприятно, однако ссориться и доказывать что-либо сейчас точно не имело смысла. Сначала надо победить вражескую армию.

Тропы через чёрные скалы изначально прокладывали эльфы для себя и делали это так, чтобы орки, выследив разведчиков, не смогли пробраться быстро и легко по неудобным лазам, которые для Народа Звёзд не представляли проблемы. Однако для эдайн пути тоже оказались непроходимыми, поэтому тропы пришлось прокладывать заново и охранять тщательнее.

«Нам что, теперь себя виноватыми чувствовать?» — спросил однажды вернувшийся из Дор-Даэделот лазутчик, когда эльфы, обучая новых воинов, рассказали о вынужденных мерах и опасностях, созданных вместе с удобством.

Защитники крепости Барад Эйтель тогда ничего не ответили, однако потом среди бойцов Дор-Ломина поговаривали, будто верные Астальдо обсуждали, что Младшие не простят Старшим даже мнимой слабости, а свою немощь будут восхвалять.

Хадора больно ранили такие слова, молодой воин почувствовал, что обязан изменить мнение эльфов о людях, чего бы это ему ни стоило.

И теперь, когда нолдорский король решил воевать на территории врага, потомок великого Мараха заявил о готовности вести в бой