Что цель иссякла, так без сил

Он падал на сухой песок,

Утратив смыслы между строк.

А третий – кто терял покой —

В пути искал оброк земной

Для душ, бредущих без следа.

А, может, в небо? Да, туда…

И путь стремился сквозь песок,

Так каждый вынес свой урок».

Рехи недовольно сморгнул после нескольких мгновений полнейшего ступора. На пустоши они стоили бы жизни, если бы не спутник. Ларт снова выбился в главные, снова вел и направлял. Рехи же ощущал себя только инструментом в игре высших сил. Он искал Лойэ, а все остальное ему навязывали чужие голоса. Вот явился очередной. Один из многих. То ли из прошлого, то ли… Пожалуй, из настоящего: отдаленный, как эхо обвала, но принадлежащий этому жестокому времени. Странно, ведь Двенадцатый проклятый обращался иначе, а его служители почили во мраке веков.

«Лиловый жрец не мертв», – догадался Рехи, но слишком смутно, чтобы связать с остальными загадками, которые так щедро подкидывала судьба обычному пустынному эльфу.

– Рехи, ты меня слушаешь? – Ларт помахал ладонью перед лицом. Рехи облизнул пересохшие губы и честно ответил:

– Нет.

– Понятно, – скривился Ларт. – Ты слушал… Кого из них?

– Лилового жреца. Стража Мира.

Друг понимающе кивал, он уже знал обо всем, он уже все понимал. И предназначение Рехи не пугало его, как будто теперь именно в этом он нашел высший смысл. Не хотелось думать, что он согласился с целями семарглов.

– И что он говорил?

– Ничего полезного. Что-то о пути и… это… каким-то опять мудреным словом называется… Сти… Сте… Стя…

– Стихи? Стихи он тебе читал, что ли? – присвистнул Ларт, как будто ревнуя. – А баллады под лютню не исполнял?

– Ларт! Я серьезно. Да, стихи. Так уже случалось. Мне кажется, это осколки его памяти пробуждаются во мне. Или он так пытается говорить.

– Говорил что-нибудь дельное на этот раз?

– Нет. Ни разу. Не о том, как линии использовать.

– Вот стервец, – кивнул Ларт и ободряюще хлопнул по плечу: – Зато я полезный! Я твой проводник настоящий, а не этот лиловый-как-его-там. Пойдем, мы близко к Бастиону.

Ларт неизменно оставался практичным. Его не оставила мысль, будто с силой Рехи возможно изменить мир к лучшему, перевернуть существующий жестокий порядок. И не обязательно вот так сразу приносить себя в жертву. В качестве доводов он припоминал все случаи использования линий в деревне и, конечно, во время памятной битвы в ущелье.

Но он напрасно надеялся, что лиловый жрец через столетия пошлет какие-то тайные знаки. Рехи изначально знал, что вся эта свора фантомов слишком безумна, чтобы помогать друг другу. По его простому разумению, им всем не доставало обычного взаимопонимания и умения договариваться.

Вот с Лартом же получилось! А в первую встречу они хотели друг друга убить. А потом… Потом все как-то перемешалось, но ныне прояснилось, и взаимопомощь умаляла тяготы странствия.

Так что мешало Двенадцатому просто поболтать по душам с Тринадцатым, выяснить, что они там не поделили? Не за кусок мяса дрались столько лет. Вот при дележке мяса все понятно, там говорить не о чем. А что у них случилось – непонятно. И теперь от их дружбы или от их склок рушились миры. Полезных добрых существ Проклятыми не назовут. Рехи подозревал, что прозвище выдумал Митрий, хотя к нему-то оно относилось в первую очередь. «Теперь еще стихи эти, тьфу, к ящерам», – подумалось Рехи.

– Ларт, ты точно готов вернуться? – спросил он.

– Готов, – без колебаний отозвался собеседник, пока они спускались по отрогам и пологим холмам. – В Бастионе прошли лучшие мои годы. Чего не скажешь о том, что со мной творилось за этими горами. К тому же осталось несколько человек, с которыми я бы поквитался. Возможно, ты мне поможешь.

– Хочешь отомстить за смерть матери и учителя?

– Ты ж догадливый эльф! Да, так что, может, я вовсе не тебя веду, а свою месть ищу.

– А и пожалуйста. Месть всяко понятнее жертвы.

Вновь что-то скрутилось тугим узлом, потом натянулось струной, заставляя выпрямиться наподобие клинка. Одновременно к горлу подкатил тугой ком ужаса и обреченности. Взгляд завяз под запорошенными пеплом ресницами, пустошь подернулась пеленой нечеткости. Рехи пошатнулся, но Ларт вовремя одернул:

– Ну, как сказать. Ты не думай о жертве, лучше просто иди.

И Рехи просто шел, уговаривая себя, что их путь закончится в Бастионе. Внешне он еще сопротивлялся, но где-то в глубине души уже всецело принял окончательную цель своей жизни, хотя наваливалась тяжелым гнетом ее бессмысленность.

– Что это там? – отвлекся на внешний мир Рехи. Его заинтересовали огоньки далеких костров.

– А, это, – с мечтательной улыбкой ответил Ларт. – Это деревни и лагеря кочевников, раскиданные вокруг Бастиона. Здесь все еще торгуют, меняют товары на товары, как в старые времена. Хотя нет, раньше товары меняли на какие-то ненужные бумажки… вроде как деньги, или как-то иначе их называли, расписки, что ли. Зачем – не знаю.

– Да уж, вещь на вещь – понятно. Мы тоже между собой временами менялись, кому что нужнее, – кивнул Рехи.

– Многие мечтают попасть в Бастион. Копаются в старых гробницах и на руинах городов. Ищут книги и золото. Все, что может пригодиться.

– А золото на что? Вот сколько у тебя в шатре жил, столько и думал. Его же не съесть.

– До-о-олго же ты держал в себе этот «важный» вопрос, – гулко рассмеялся Ларт, но внятно не ответил, жестом вновь предлагая идти дальше. Рехи послушался. К тому же отступила боль в ступнях, стоило покинуть каменистую местность. В рваные сапоги больше не впивались острые края камней, только нещадно набивался песок. Какое-то время Рехи шел вовсе босиком, пропуская меж пальцев жирный пепел и пыль. Но вскоре понял, что так тревожит незаживающие мокнущие язвы – постоянные спутники с самого начала скитаний.

– До костей стер, – пробормотал Рехи.

– Ну, не нести же тебя, – поддразнил Ларт.

– Не дождешься, – хмыкнул Рехи. Нет уж, носят только раненых, если, конечно, не бросают на съедение ящерам.

– И скоро здесь первая деревня?

– Пару дней пути. Может, быстрее. Сейчас мы идем под гору, а так легче.

Они спускались по отлогим склонам. С высоты открывался неплохой вид на пустынную долину. Она раскатилась плоской лепешкой с чуть приподнятыми краями наподобие перевернутого щита. Со всех сторон ее окружали серые громадины далеких гор, некоторые из них дымились и поднимали ввысь столпы пепла. «Его здесь больше», – отметил про себя Рехи, перекатывая на языке безвкусные хлопья и временами покашливая. На дне «чаши» расположилось нагромождение камней или кирпичей.

– А это… это