Шрифт:
Закладка:
Успехи здравоохранения
Детский оздоровительный лагерь «Артек» (1925 г.)
…Шел 1924 г. В тихий осенний вечер у подножия горы Аю-Даг гулял приехавший из Москвы председатель ЦК РОКК Зиновий Петрович Соловьев. Он отдыхал, любовался природой и полной грудью вдыхал живительный горно-морской воздух, но мысли его были далеко.
Его заботил вопрос о том, чтобы в возможно короткий срок поправить здоровье детей, особенно тех, кто пострадал во время империалистической и Гражданской войн и в годы разрухи. Он мечтал создать такие учреждения, «где врачи имели бы дело не только с отдельным ребенком, а с организованным детским коллективом». Лагерь-санаторий, «лечебный лагерь» – вот что хотелось создать Зиновию Петровичу.
Соловьев объездил ряд мест на побережье, побывал в Коктебеле, под Феодосией, в Судаке, но ни на чем не мог остановить свой выбор. И вот, проводя отпуск в гурзуфском отделении Крымской военно-курортной станции (ныне санаторий «Гурзуфский»), Зиновий Петрович гулял в урочище Артек, которое удовлетворило его во всех отношениях.
Особенно радовало Соловьева то обстоятельство, что лагерная площадка может быть со временем расширена и лагерь «развернется в настоящую пионерию». Место для этого было выбрано как нельзя более удачно.
Кстати
Не менее удачным оказался и выбор организатора лагеря. Открыть к началу 1925 г. санаторный лагерь было поручено доктору Федору Федоровичу Шишмареву, который был тогда заведующим детским санаторием в Ай-Даниле. Ф.Ф. Шишмарев сыграл значительную роль в жизни «Артека». Ему он отдал восемь лет своей жизни, бессменно работая главным врачом. Исключительный организатор, великолепный врач, он являлся правой рукой З.П. Соловьева в деле организации лечения и отдыха детей.
Зарядка в пионерском лагере «Артек». 1926 г.
И вот 16 июня 1925 г. в уютной и живописной бухте, где тишину и покой охраняет древний Аю-Даг, зазвучали детские голоса и под звуки горна взвился флаг – так в Крыму открыл свою первую смену лагерь-санаторий общества Красного Креста РСФСР в «Артеке».
80 первых артековцев жили у самого моря. В первый год «Артек» за четыре летние смены принял 320 детей. Их размещали в четырех брезентовых палатках, высоких, светлых, с деревянными полами. Хотя их убранство и состояло из простых деревянных, обтянутых парусиной кроватей, деревянных табуретов и грубых прикроватных столиков, однако все содержалось в большом порядке. Самая лучшая палатка была отведена под изолятор, который находился на приличном расстоянии от лагеря.
Для столовой использовалось место под тентом, где было расставлено шесть обеденных столов и скамейки. И хотя столы были грубо сколочены из теса, их покрывали белоснежными скатертями, а у каждого пионера была салфетка и кольцо для нее.
Был организован также клуб-библиотека, под который отвели лучшую комнату потемкинского домика. Там же хранились собранные детьми коллекции, инструменты и материалы для ручного труда.
Около самого моря, где теперь разбита костровая площадь с амфитеатром для гостей, была физкультурная площадка. Здесь же в первые годы зажигались артековские костры.
Летом 1925 г. «Артек» посещает Клара Цеткин, которая позже напишет: «Хотите ли вы видеть свободных счастливых детей? Навестите летний лагерь, устроенный Красным Крестом в «Артеке»…»
И зарубежные гости стали посещать и учиться… В 20‐х в лагере отдохнули дети и взрослые из Германии, Голландии, Дании, Норвегии, Польши, Франции, Швеции.
24 июля 1927 г. в «Артеке» была введена штатная должность отрядного вожатого. Педагоги вели работу по краеведению и естествознанию, проводили экскурсии, учили ребят, как следует собирать гербарии и составлять коллекции, читали им лекции, проводили беседы. На образовательную работу отводилось два-три часа в день.
В распорядок дня входил обязательный труд: дети убирали парк, чистили пляж, собирали виноград, убирали сено, снимали урожай фруктов.
Кстати
Экскурсий в те годы проводилось мало. Это было сложным делом, так как в «Артеке» не было транспорта и нередко ребят из Севастополя доставляли на запряженных в дрожки лошадях.
Первые годы работы лагеря показали: надо подумать о постоянных зданиях вместо палаток, которые совсем не оправдали себя. Днем, когда нужно было проводить тихий час, – жарко, ночью – холодно. Особенно это стало актуальным, когда однажды ночью разразилась буря с сильной грозой, разрушила палатки и перепугала детей.
В 1928 г. Зиновий Петрович поставил вопрос о реорганизации лагеря в постоянный лагерь-санаторий, функционирующий круглый год. И в этом же году дети отдыхали уже не в палатках, а в новых домиках.
Искусственное сердце двухголовой собаки
Жаркий Кейптаун, второй час ночи. В Южной Африке началось лето – на календаре 3 декабря 1967 г. Молодой хирург Кристиан Нетлинг Барнард проводит первую в мире операцию по пересадке сердца живому человеку. Операция закончится только в начале девятого – спустя почти семь часов – и станет огромным успехом мировой трансплантологии. Успехом, обязанным работе советского врача-трансплантолога Владимира Демихова, который еще в 1937 г. сконструировал, изготовил и пересадил собаке первое в мире искусственное сердце.
Кстати
Несмотря на то что реальная трансплантология как направление медицины прочно вошла в жизнь только в XX в., предпосылки к ее появлению были давно. Еще в XVI в. итальянский хирург Гаспаре Тальякоцци пересаживал кожу для реконструкции носа пациентов, причем брал в основном их собственные ткани. По сути, он первым заметил главный закон: использование чужих тканей трудно и практически невозможно. Научно это будет доказано только через четыре столетия.
Тем не менее к реальной трансплантологии человечество перешло нескоро. Первым большим шагом стала операция по пересадке почки собаке, выполненная в 1902 г. австрийским хирургом Эммерихом Ульманом: он не ставил целью функционирование органа, поэтому обе собственные почки у животного остались. Задачей Ульмана было другое – доказать, что такая операция в принципе возможна, а главное, что пересаженный орган может прижиться. И почка прижилась – она снабжалась кровью и выводила мочу: мочеточник был открыто выведен наружу.
А уже через четыре года, в 1906‐м, американский хирург Роберт Моррис объявил о том, что женщина, которой он пять лет назад пересадил яичники, родила ребенка. Это был прорыв, заложивший основы трансплантологии, а главное – позволивший рассуждать о ней не как о фантастике, а как о реальности. Но вместе с этим возникли и первые морально-этические вопросы – в дальнейшем они будут сопровождать каждую операцию: если оплодотворенная яйцеклетка возникла в яичниках донора, то ребенок не является биологическим родственником родившей его матери.
