принесло евреям Греции только кровавый погром (§ 33). Уцелевшие от резни евреи бежали на остров Корфу. Нетерпимость греков к иноплеменным торговым конкурентам долго держала евреев вдали от Афин и больших городов Греции; они жили преимущественно на Ионийских островах. И только в третьей четверти XIX века еврейское население начало расти, и постепенно к нему стало применяться конституционное начало равенства граждан.

§ 54. Турция, Палестина и темный Восток

Восточный вопрос, стоявший в центре международной политики той эпохи и отмеченный в истории двумя войнами: Крымскою (1854 —1855) и Балканскою (1877—1878), имел важные последствия для евреев Оттоманской империи[61]. Окончательно втянутая в сферу влияния европейских держав, Турция должна была в силу международных договоров гарантировать неприкосновенность прав своих подданных-христиан, а попутно обеспечивалось и равноправие евреев в том объеме, в каком это было возможно в мусульманском государ­стве. Еврейские политические деятели Запада оказались весьма даль­новидными, когда они связали еврейское дело на Востоке с христи­анским, т. е. с общим вопросом о немусульманах. Объезжавший Тур­цию по поручению парижского дома Ротшильдов Альберт Кон пред­ставил в 1854 г. великому визирю и султану следующую формулу ре­шения еврейского вопроса в Турции: «Все права, привилегии и льго­ты, которые предоставлены или впредь будут даны всякой группе христиан, распространяются также на евреев». Султан Абдул-Меджид, принявший Альберта Кона в особой аудиенции, охотно согла­сился на эту формулу. По окончании Крымской войны, в 1856 г., Абдул-Меджид издал фирман («Hatti-humajun»), в котором торжествен­но подтвердил прежний манифест о неприкосновенности иноверцев (закон 1839 г.), и поручил правительству принять меры к осуществлению всех прав, предоставленных «христианским и про­чим немусульманским общинам». Главному раввину турецких ев­реев в Константинополе были даны такие же права представитель­ства перед Портою, какими пользовался греческий патриарх; ев­рейские общины получили право, наряду с греческими и армян­скими, иметь своих выборных представителей в муниципальных и административных советах различных вилайетов. Все эти права признавались и при султане Абдул-Азисе (1861—1876), а эфемер­ная конституция, дарованная в 1876 г. Абдул-Гамидом, установи­ла даже равноправие. Равенство перед турецким законом было, конечно, весьма далеко от равенства в европейском смысле, пред­полагающего и гражданские и политические свободы, которых в старой Турции не было.

Христианские подданные Турции, особенно греки, были край­не недовольны равноправием евреев, своих соперников в торговле и промышленности. И орудием житейской борьбы явилась та изуверская сказка о ритуальных убийствах, которая в 1840 г. создала позор­ное Дамасское дело. Кровавая тень Дамаска еще бродила по горо­дам Востока, и никакие султанские фирманы не могли ее остановить. Почти ежегодно происходили такие «ритуальные» тревоги то в Смир­не, то в Константинополе и других городах, где сталкивались инте­ресы евреев и греков. Обыкновенно тревога начиналась по пово­ду исчезновения христианина или нахождения трупа и благопо­лучно кончалась, как только обнаруживалась действительная при­чина несчастия. Но бывали и печальные последствия. В Смирне, где кровавая легенда особенно укоренилась, несколько греков инс­ценировали в 1872 г. ритуальное убийство: найдя труп утонувшего в море и выброшенного на берег греческого юноши, они искололи че­реп трупа и затем представили родителям погибшего находку с при­знаками мнимого еврейского ритуала. Тогда местные греки воору­жились кинжалами и пошли в еврейский квартал; остановленные полицией, они прибегли к поджогу, и множество домов сгорело. Погромное движение распространилось и на греческие острова (Хиос и др.), но вмешательство европейских консулов остановило бесчин­ства и привело к открытию действительных преступников: виновные были приговорены судом к каторжным работам. По настоянию пред­ставителя парижского «Альянса» в Константинополе местный гре­ческий патриарх Иоаким II обратился к православным христианам с пастырским посланием о необходимости жить с евреями в мире и не тревожить их по поводу ложных слухов. Это было в марте 1874 г., а в июне ритуальное озорство повторилось в самой столице. На берегу Босфора, близ еврейских домов, был найден труп восьмилетнего гре­ческого мальчика, и это дало повод к гнусным измышлениям против евреев в юдофобской греческой газете «Typos». Несмотря на меди­цинский осмотр, опровергший эти измышления, банды греков рас­сыпались по Пере, Галате и другим кварталам и стали бить и гра­бить евреев. Полиция прекратила буйства, объявив, что за малей­шую обиду, причиненную еврею, будет взыскиваться значительный штраф. Виновник агитации, редактор греческой газеты, был предан суду и приговорен к тюремному заключению. Но все это было дос­тигнуто лишь после энергичных представлений великому визирю со стороны столичного главного раввина и парижского «Альянса».

Отсутствие политической свободы возмещалось в Турции сво­бодою общинного самоуправления для немусульман, и, в частности, евреев. Та широкая внутренняя автономия, которою турецкие евреи издавна пользовались, была в эту эпоху упорядочена. По уставу, ут­вержденному в 1864 г., константинопольский главный раввин («хахам-баши») являлся патриархом еврейского населения Турции и официальным представителем его перед правительством. Он уп­равлял делами общин при помощи двух советов — светского (midjliss gaschmi) и духовного, или раввинского (midjliss ruchani), де­ливших между собою административные и религиозные функции. Из­брание хахама-баши и членов обоих советов производилось «народ­ным собранием» (midjliss umami), состоявшим из нотаблей столицы и провинциальных общин. Подобное устройство имели и большие еврейские общины в провинции (Салоники, Смирна, Адрианополь). При более высоком культурном уровне такая широкая автономная организация могла бы создать в Турции живой национальный центр еврейства, но крайняя культурная отсталость турецких евреев при­вела к тому, что автономия сделалась орудием не прогресса, а за­стоя, мертвого консерватизма. Всякие попытки «светского совета» отчасти секуляризировать школу и другие общинные учреждения встречали ожесточенный отпор со стороны сплоченной клерикаль­ной партии и послушной ей массы. Когда еврейский филантроп Ав­раам Камондо учредил в Константинополе школу, где преподава­лись, кроме еврейского вероучения, языки французский и турецкий и грамматика древнееврейского языка, фанатики-раввины застави­ли родителей учащихся, под угрозою отлучения, отобрать своих де­тей из этой школы «безбожников». Не довольствуясь этим, раввин Акриш лично явился в дом Камондо и произнес над ним страшную формулу отлучения (1852). По приказу хахама-баши Акриша заклю­чили в тюрьму, но толпа, провозгласившая его мучеником и святым, добилась у султана его освобождения. Подобные столкновения про­исходили и в других общинах, особенно с тех пор, как парижский «Альянс» начал основывать в Турции общеобразовательные школы для еврейских детей. Ортодоксы из ашкеназов яростно боролись про­тив этих школ не только потому, что там преподавание велось на французском языке, но главным образом потому, что там препода­вались «богопротивные» светские науки.

Отголоски еврейских движений доносились и в Азиатскую Турцию, но здесь пробуждение от векового сна шло крайне медлен­но. Бедные, забитые евреи Святой Земли видели осквернение ее святости во всякой попытке устройства школ, где их детей обучали бы полезным знаниям и ремеслам. В благочестивой тетрархии: Иерусалиме,