class="p1">— Твои соображения?

Коффин помолчал, прежде чем ответить.

— Дай мне время спокойно подумать, как ты и предложила с самого начала. Я позвоню тебе после того, как все уснут. Идет?.

— А куда деваться? Что ж, счастливых праздников.

— И тебе того же. Не позволяй этой новости испортить тебе удовольствие, Доркас. Ни тебе, ни мне с новоприбывшими дела иметь не придется.

— Нет. Но вот твоей девчурке — придется.

— Это верно. Нам приходится принимать решение за нее. И надеюсь, мы это сделаем как надо. Пока.

Коффин дал отбой, пересек комнату и постучал в дверь спальни.

— Я кончил, Элис, — сказал он. — Хочешь слушать дальше?

Затишье, которое наконец предсказало метео, позволило Коффину вылететь на аэрокаре, чтобы посетить некоторые усадьбы на огромной и не слишком четко ограниченной территории, которая поручила ему руководство ее общественными делами. Конечно, он мог бы всех обзвонить по телефону, но техника лишает возможности уловить важные нюансы разговора. Впрочем, никто не возражал против нарушения Дэном сложившихся обычаев этого сезона. Все были рады отплатить ему за гостеприимство, которое они с Евой оказывали когда-то им самим.

По этой причине он отправился на прогулку верхом с Джорджем Стейном, который обрабатывал часть земли, принадлежавшей ему, но, главное, был владельцем единственного в Низинах металлургического завода, почему и пользовался здесь большим влиянием. Стейн знал, что главная причина желания Коффина прокатиться — возможность поговорить наедине. Впрочем, выезд на природу был и сам по себе приятным развлечением.

Долина Сайруса лежала ниже и была теплее, чем окрестности озера Мунданс. Здесь многие деревья и кустарники — золотое дерево, высоковершинник, псевдососна и гном — не сбрасывали листву весь год, а сине-зеленые «травы» лета уступали место краснокоричневому мху, чья пышность заглушала стук лошадиных копыт. Это была открытая лесная страна, где отдельные купы деревьев росли друг от друга на некотором расстоянии. В просветы между ними можно было видеть горный массив, чьи вершины терялись в перламутрово-серых облаках. Воздух был теплым и влажным, почти неподвижным и насыщенным запахами гумуса. Где-то вдалеке посвистывала птица-флейта.

Когда Коффин закончил свой рассказ, Стейн некоторое время молчал. Тихо поскрипывали кожаные седла, играли мышцы лошадей. Какая дивная страна! — подумал Коффин уже не в первый, да и не в сотый раз. И как я рад тому, что, заселив ее, мы установили с природой мирные отношения. Как бы хотелось, чтобы на Рустаме всегда царили разум и спокойная мудрость!

— Что ж, не так уж это и неожиданно, а? — сказал Стейн. — Я хочу сказать, что с тех пор, как был установлен радиоконтакт, становилось все яснее и яснее, что эта колония — отнюдь не последний вздох умирающего. Терра снова пересмотрела свое отношение к космическим делам. Возможно, что сейчас уже несколько экспедиций ищут планеты земного типа, пригодные для обитания, как там принято говорить. Но наверняка они знают только одно — наша годится.

— Только на плато, — ответил Коффин с некоторой горячностью. — Сомневаюсь, что среди тех, кого они послали к нам, процент таких, кто может выдержать давление воздуха в Низинах, был бы выше, чем среди первопоселенцев. И… высокогорье заселено уже почти под завязку.

— Что? Дэн, ты шутишь!

— Никогда еще не был серьезнее, дружище. Там — в горах — уже почти не осталось пригодных для заселения земель. Почти все ценные для сельского хозяйства земли сосредоточены в Верхней Америке. Большая часть их уже находится в личной собственности в соответствии с законом о гомстедах, и ты можешь спорить на свой нос, что и остальная земля разойдется немедленно, когда эта новость станет известна.

— Ну и что? Почему надо бояться перенаселенности, если каждый понизовщик может прокормить сотню горцев, если мы расширим наши посевные площади? Пусть они занимаются промышленностью, если им нравится. — Стейн предостерегающе поднял руку. — О да, я помню прежнюю вражду. Но все это было до того, как ты заставил часть промышленности переместиться сюда. Теперь нам нечего бояться экономического господства. В любой момент, когда они захотят содрать с нас шкуру, повышая цены, мы можем построить новые мощности и продавать товары им же, но по куда более низким ценам. Так что наладить специализацию по географическим зонам мне представляется вполне разумным делом.

— Трудность в том, — возразил Коффин, — что подобная перспектива особенно беспокоит наиболее думающих горцев из Верхней Америки. И беспокоит уже давно. Они ведь выросли в тех же традициях не толкаться локтями с соседями, иметь обширные территории нетронутой природы, Что и мы, Джордж. И они хотят сохранить эти преимущества своего мира для потомков. Территория же, которую эти потомки получат, будет весьма ограниченной и останется таковой долго — в историческом масштабе, — пока гены, дающие возможность переносить высокое давление атмосферы, не вытеснят старые гены у человечества Рустама.

Ты возьми, например, моего бывшего партнера Тома де Смета. Он в течение большого времени скупал земельные участки в лесных дебрях с тех самых пор, как у него появились для этого свободные деньги. Он создал огромный заказник. Сейчас он готов передать его народу, если мы внесем в Конституцию статью, которая гарантировала бы вечное существование этого заказника плюс еще несколько природоохранных мер, которые он считает необходимыми. Если этого не произойдет, его семья намерена держать эту землю в личной собственности. В меньших масштабах такие дела уже имеют место — подобные баронские поместья появились во многих местах Верхней Америки. Люди не забыли, что принесла перенаселенность Терре, и они не хотят, чтобы по крайней мере их собственные потомки попали в такой же переплет.

— Но… О Боже! — воскликнул Стейн. — Сколько иммигрантов, ты сказал? Пять тысяч? Что ж, я согласен, что через сорок лет, то есть к тому сроку, когда они сюда прибудут, это будет все еще существенное добавление к численности населения. Однако они все равно будут меньшинством. И как бы они ни плодились, они не смогут поднять свой уровень рождаемости до такой степени, чтобы перестать быть меньшинством.

— Смогут, — ответил Коффин. — Без земли — по причинам, о которых я тебе говорил, — они станут ядром, вокруг которого быстро возникнет новый класс людей, который у нас только что стал зарождаться.

— Какой класс?

— Пролетариат.

— Это еще что за штука?

— Не всем в Верхней Америке удалось стать независимыми фермерами, техническими экспертами или предпринимателями. Есть и такие, вполне достойные люди, которые не имели каких-либо талантов и стали поденщиками, клерками, слугами, обслугой всякого рода и так далее. Это те, которым удалось получить работу, но перспектив на карьеру у них никаких. Это те, чьи рабочие места съела автоматизация, когда наниматели