Шрифт:
Закладка:
— Ага, конечно… — выбрал он. — Ты помнишь, я рассказывал тебе о том, что мы были изыскателями, пока не осели вот тут — я и твоя бабуля Ева?
— Да. И ты говорил мне о том, как т-т-теразавры, — выговорила она с триумфом, — как они бегали и бегали кругом большого камня, пока ты не заставил их остановиться.
— Я бы не сумел этого сделать, Элис, если бы не то, что сделала твоя бабуля Ева перед этим. О'кей, так вот вскоре после этого ей пришла в голову мысль отправиться на лодке к островам, куда еще не ступала нога человека. Над ними только летали, и сверху они выглядели ужасно красивыми. — (Фантастические коралловые образования могли дать ключ к пониманию морской экологии, а это в свою очередь пригодилось бы рыболовству, если бы оно там стало развиваться. Но нет необходимости обрушивать эти технические подробности на малышку, да вряд ли нужны и другие детали, которых она просто не поймет, исходя из уровня своих йредставлений о мире. Ибо и Ева, и он хотели познакомиться с этим чудом, так сказать, ради него самого. Еву всегда манило новое, неизученное. Когда она стала матерью и хозяйкой плантации, юные исследовательские порывы остались при ней. У нее рождалось множество идей, соображений, предложений — куда больше, чем у Дэна, и большая часть новшеств на плантации была обязана своим появлением озарениям Евы.) — В те времена моторов было мала, как и других средств передвижения. Мало, очень мало. Все моторные лодки были заняты в других местах, но у нас была парусная лодка, способная плавать по морю. Такая же есть у меня и на озере, но та была куда больше, и если тебе это неизвестно, она называлась шлюпом.
— Это потому, что она делает шлюп-шлюп-шлюп, когда плывет по воде, да?
Коффин расхохотался:
— Никогда не думал об этом. Во всяком случае…
Зазвонил телефон. Звонок был так называемый «тревожный».
— Извини меня, милочка, — сказал Коффин и протянул руку к кнопке приема.
На экране появилось лицо Доркас Хираямы — мэра Анкера и по совместительству президента Конституционного Конвента. Лицо было сдержанным и спокойным.
— А, привет! — приветствовал ее Коффин. — Счастливых праздников тебе.
— Счастливых праздников, Элис, — сказала она. А потом, обратившись уже к Дэну, добавила: — Боюсь, тебе придется отпустить ее на некоторое время.
Коффин не стал спрашивать о причинах. Он только поинтересовался: надолго ли?
— Рассказ займет не больше пяти минут. Но потом, я полагаю, ты захочешь обдумать услышанное.
— Подожди минуту. — Коффин спустил Элис на пол и взял ее за ручку. — Не возражаешь, маленькая? — Он не представлял себе, что могут быть такие общественные дела, которые заставили бы его забыть о чувстве достоинства у ребенка. — У миледи Хираямы есть секрет. Может, ты возьмешь эту книгу… — Она заворковала от восторга, получив фотоальбом со снимками эпохи приключенческой юности прадеда, — и посмотришь его в моей спальне? Я позову тебя сразу же, как только кончу.
Когда дверь в смежную спальню закрылась, Коффин вернулся к мэру:
— Извини, Доркас.
— Это я должна извиниться, что помешала тебе, Дэн. Но дело неотложное… хотя имеет чуть ли не тридцатипятилетнюю давность.
В течение нескольких секунд он стоял недвижимо. Холодок пробежал по спине и распространился по всему телу. За окном сверкнула молния, грянул гром, ливень с новой силой обрушился на окно.
Тридцать пять лет. Рустамских лет. Около двадцати по земному счету. Время, которое нужно свету, чтоб пробежать расстояние между Эриданом и Солом.
Он сел в кресло, заложил ногу на ногу и прижал пальцем уголек в трубке.
— Значит, это все же произошло? — спросил он ровным голосом.
— Да, это случилось. Нас извещают, что в течение ближайших пяти лет намерены направить к нам флот с переселенцами. Если ничего не произошло, а это кажется маловероятным, то корабли к настоящему времени уже прошли одну треть, а может, и половину пути. Как видно, до их прибытия остается еще лет пятьдесят, не больше, а возможно, и меньше.
— И сколько же их на борту?
— Это более крупный флот, чем доставивший сюда наших Основателей. В извещении говорится примерно о пяти тысячах взрослых переселенцев.
Малая смерть замедленно функционирующего организма, в которую они вступили, мечтая о славном воскрешении на Рустаме.
— И что же об этом говорит народ?
— У человека, который прочел послание, хватило ума прийти прямо ко мне, благодарение Господу. А я взяла с него клятву молчать. Ты первый, с кем я говорю об этом.
— Почему я?
Хираяма опять улыбнулась, на этот раз с хитринкой:
— Ложная скромность тебе никогда не была к лицу, Дэниел. Ты знаешь, как я высоко ценю твой ум и опыт, но вряд ли я одинока в этом. Кроме того, ты делегат Конвента от Мунданса, лидер в своей округе и ее представитель в Анкере, а эта округа — самая богатая и самая населенная в Низинах. Все это делает тебя самой крупной фигурой вне Верхней Америки, вполне сопоставимой по значению с любым деятелем в ней самой. Кроме того, ты знаешь своих людей лучше любого горца, которые, как и я, разгуливают среди них только в шлемах. Надо ли мне продолжать говорить прописные истины?
— Не надо. Я уж и без того сгорел от стыда. О'кей, Доркас, чем я могу быть тебе полезен?
— Во-первых, мне нужно твое мнение. Мы не сможем скрыть эту новость больше чем на несколько дней и за это время должны разработать свои планы и оценить свои силы. Но скажи мне без подготовки, какова будет реакция Низин?
Коффин пожал плечами:
— Умеренно благожелательная, особенно учитывая шумиху, возбуждение и все такое прочее. Не больше. Мы слишком заняты обживанием планеты. И пять тысяч новых иммигрантов для нас ничего не значат — ни в связи с проблемой перенаселенности, ни в связи с конкуренцией, поскольку нас самих-то не намного больше.
— Значит, ты подтверждаешь мои предположения.
— Кроме того, — продолжал Коффин без всякой радости, — должно быть, очень немногие из новоприбывших будут способны жить в наших условиях.
— Это бесспорно так. А вот в Верхней Америке известие о прибытии кораблей способно спустить дьявола с цепи. Ты, надо полагать, это понимаешь?
— Конечно, понимаю.
