Шрифт:
Закладка:
— О, я с радостью исполню твой приказ, владыка! — глаза эльфийки вспыхнули очень недобро. — Лорд получит ответ! В самые короткие сроки!
— Вот и прекрасно, милая.
Артаресто указал рукой на взрослых детей, которых венценосный родственник видел только на портретах, присылаемых в письмах.
Обняв не по-праздничному мрачного Инглора и трепещущую от волнения Финдуилас, смотрящую сквозь венценосного родича, Финдарато решил, что пока ему совершенно нечего сказать этим двум юным эльфам, а говорить положенные фразы ни о чём — недостойно великого мудрого владыки.
И пусть молчание короля каждый расценивает, как хочет.
Примечание к части Песни: «Воин вереска» гр. «Мельница»
«Драконобой» из мюзикла «Песнь о Довакине»
О ненастоящем
Тол-Сирион язык не поворачивался назвать островком, а Минас-Тирит был большой крепостью, вмещавшей многочисленную армию, охранявшую растущее население, однако Гвиндору казалось, словно его собираются запереть в тесной кладовке. Вблизи владений принца Артаресто нарготрондского лорда преследовало ощущение обманной, мнимой свободы: река и вверх, и вниз по течению казалась бесконечной, небесный купол возвышался на недостижимой высоте, однако на самом деле эльф будет вынужден находиться на искусственно созданном клочке суши, не способный распоряжаться окружающей безграничностью. В пещерах на Нароге всё обстояло иначе: по площади и протяжённости Нарготронд превосходил Тол-Сирион, и пусть бесконечные потолки и коридоры могли поперву показаться тюрьмой, зато камень всегда рядом — лишь протяни руку, и создашь узор, а на волнах или небе нарисовать или высечь что-либо крайне проблематично.
— Всё совсем не так, как кажется с первого взгляда, — соглашался Гвиндор со словами деда и надеялся на скорейший отъезд. Домой.
Но сначала — к озеру Иврин.
— Островитяне попали в ту же ловушку, что и жители Альквалондэ, — Филинквэ печально улыбнулся, и юный лорд с ужасом заметил, как страшно изменили взгляд эльфа воспоминания. — У них есть дорога-вода, лодки, паруса, вёсла и сильные руки, но каждому здесь некуда и незачем плыть.
Смотря на стражу Минас-Тирита из-под забрала сверкающего шлема с узорами-рунами, о которых Кхазад говорили, будто это слова-оберег Нарготронда, Гвиндор заранее готовился к вероятным разговорам, в которых последнее едкое слово непременно должно остаться за ним. О том, что живущие на Тол-Сирионе эльфы считали скрывшихся под землёй сородичей трусами, было известно всем в пещерах на Нароге, но почему подобная слава должна распространяться на родившихся в Нарготронде?
«Может быть… — придумывал ответы на насмешки юный лорд. — Может быть, если бы был выбор, где появиться на свет, я бы родился в твердыне Моргота, а когда подрос и научился держать оружие, убил бы гада?»
Переведя взгляд на принца Артаресто и его семью, Гвиндор подумал, что принцесса Толлунэль одновременно похожа и совсем не похожа на его мать, а принц Инглор словно случайно оказался рядом с высокородными эльфами. Юная Финдуилас, о которой только и говорили «Прекраснейшая в Белерианде», отвернулась, смотря на первых занимавших лодки гостей, поэтому разглядеть её лицо не удалось. Сразу же забыв про столь незначительную неприятность, сын лорда Халиндвэ спешился и занялся помощью смотрителям лошадей, которые уже закончили обустраивать лагерь на берегу Сириона, поэтому теперь принимали скакунов у хозяев и уводили от реки.
«Может, здесь остаться?» — мелькнула мысль. Гвиндор понимал, что неминуемо ввяжется в какой-нибудь конфликт, и на мгновение проснулся голос разума.
— Так будет лучше для всех, — сказал кто-то рядом.
Лорд от неожиданности вздрогнул, обернулся.
— Только кто же станет слушать неудобные советы? — продолжал говорить о чём-то своём, посмеиваясь, Орикон.
— Потом пожалеет, но будет поздно, — согласился с ним старший сын. — А надо было просто внимательнее и тщательнее выбирать, с кем сближаться. Помощь помощью, а дружба — совсем иное. Про любовь и вовсе промолчу.
— Любовь, — отец вздохнул, — она мнится прекрасной и вечной, только не всегда это чувство оказывается по сути своей благородным металлом, неподвластным коррозии. Увы, лишь тяжёлые испытания показывают — белое золото рядом с тобой или серебро низкой пробы.
— Я бы предпочёл не проверять, — помрачнел Миньятолос. — Жил бы в счастливом неведении.
— Значит, — Орикон хлопнул старшего сына по плечу, — тебе самое место в Амане. Только там искусственное благополучие позволяет вечно считать дешёвку сокровищем. Здесь же каждый вынужден показывать своё нутро.
Решив, что не хочет слушать бессмысленные речи, Гвиндор посмотрел на пустеющий причал. Пора переправляться, если всё-таки решил сопровождать короля Финдарато Инголдо на важный совет. Такого брат точно никогда не делал!
***
— От тебя, мой верный Эдрахиль, требуется немного, — Финдарато вместе со слугой-оруженосцем вышел к берегу Сириона и посмотрел вокруг. Дневное солнце было ярким и тёплым, однако ветер заставлял кутаться в шерсть. — Первое и главное — подавать мне вино, даже если я не прошу. Второе — соглашаться со всеми моими словами, даже если я не требовал одобрения. И третье, пожалуй, самое трудное — скажи мне, почему я не должен сейчас пойти, прогнать с начинающегося праздника менестреля и спеть сам?
— Потому что, — судорожно соображая, Эдрахиль подал вино, — мой король хотел прийти на праздник гораздо позже, и этот менестрель, вероятно, уже замолчит. К тому же, моему королю не найдётся на этом острове должного вознаграждения за пение.
— Именно! Ты прав, мой верный Эдрахиль! — владыка Инголдо не рассмеялся, но по сияющим глазам было видно, как ему весело. — Я хочу дождаться множества дерзких слов, что прозвучат в моё отсутствие, потом появлюсь на трибуне, умилюсь переменам в музыке и заявлю дорогому сыну и его прелестной супруге: коль их воины столь доблестны, что певцы готовы смеяться над королевской армией, пусть пополнят ряды северных и восточных войск, чтобы помочь лорду Маэдросу с обороной. Прекрасный план, правда, Эдрахиль?
Оруженосец согласился и подал вино.
Музыка продолжала литься, праздничный турнир в честь приезда короля становился веселее, а голоса — громче. Синие драконьи знамёна сверкали ярче самого светоча Анар и ослепляли даже способные далеко видеть глаза.
***
— Черней вороньего крыла,
В оковах силы, разбудившей тьму,
Лежит распятая земля,
С
