Земля и стонет, и дрожит,

Вокруг смятенье, боль рождает злость,

Чужая кровь рекой бежит,

Жизнь сохранить не удалось!

Взмах клинка на мгновение зажёг в небе ещё одно солнце. На золотистом песке сошлись два воина: один — в ало-серебристом, с мечом, второй — в доспехах, стилизованных под золотую чешую ящера, вооруженный длинным хлыстом. Вокруг них скакал на лошади эльф в синем и пускал в «дракона» бутафорские стрелы, а тот ловко уворачивался.

— Огонь покорным быть устал! — пели, подбадривая гостей праздника, менестрели. — Устал смирять свой гордый нрав и дух!

Жестоким зверем он восстал,

Презревшим милость наших рук.

«В нору забейся, жди конца!

Пусть рядом глотки рвут Добро и Зло!» —

Твердит тебе второе «Я»,

Скрывая истины лицо.

Толлунэль, восседая на почётном месте рядом с мужем, гордо посмотрела на реакцию прибывших из Нарготронда подданных свёкра — пусть делают вид, будто им всё равно! Ясно же, никому не понравится выглялеть трусом в глазах сородичей. Однако радости мешало одно обстоятельство: леди злилась, что к началу торжества не пришёл ни король Финдарато, ни большинство его свиты, ни Финдуилас. Супруга принца Артаресто со злостью думала, как накажет дочь за опоздание, но размышления вдруг прервал голос мужа:

— Не стоит насмешничать над королём.

— Потому что это твой отец? — Толлунэль фыркнула.

— Нет, потому что это король.

— У нас и другие песни заготовлены, не переживай, любовь моя.

Снова став безучастным к происходящему, Артаресто повернулся к сражавшимся эльфам. Двигаясь под музыку, исполняя танец битвы, три фигуры — мечник, дракон и всадник были прекрасны и по-своему устрашающи. Принц тоже собирался поучаствовать в турнире, только позже, когда закончится концерт. А если не сразиться с кем-нибудь на глазах у народа, жена обязательно припомнит мужу слабость духа и неспособность защитить королевство.

— Война без правил, без границ,

В одном потоке жарком кровь и пот,

Хохочет враг, сыграв на бис

Куплет, где судьбы, вместо нот.

Пощады нет в его глазах,

Ты смотришь в них и не отводишь взгляд,

Сгорает твой животный страх,

Шипя и корчась на углях!

Сидя рядом с отцом, принц Инглор рисовал происходящее на празднике, но почему-то цвета получались странно мрачными, а на лице эльфа читалось: «В войне нет ничего весёлого! Зачем в неё играть? Зачем радоваться худшим изобретениям одного из Айнур? Неужели для таких глупостей дана королям власть?»

— Власть огня!

Багровый отблеск, как знаменье.

Власть огня

Живых и мёртвых сочтёт.

Власть огня —

Здесь брода нет, но есть последний

Твой удар,

Всё остальное не в счёт!

***

Отражение в зеркале выглядело чарующе: золотые локоны собрались в аккуратную прическу, украсились яркими турмалинами, платье, открытое не по погоде, ласково прилегало к коже, ажурная меховая накидка лишь слегка прятала от глаз и ветра хрупкие плечи. Принцесса Финдуилас была поистине прекрасна.

Но из комнаты выходить не хотелось.

Почему так происходило, юная эльфийка понять не могла. Всё ведь чудесно! На остров приехали гости, среди которых множество потенциальных женихов — приближённых короля! Надо лишь присмотреться и выбрать, а праздник — самое подходящее для этого время! Что же не так?

Может быть, потому что снова будут песни только про минувшие сражения, придётся делать вид, будто нравится смотреть бесконечные фальшивые бои, во время которых никого даже не ранят?

«Нет, — решила для себя Финдуилас, — я просто хочу прийти позже всех, чтобы появиться прекрасным волшебным видением, сразить незнакомцев своей исключительной красотой, лишить их разума, а потом выбрать одного-единственного из многотысячной толпы сошедших с ума от счастья лицезреть меня. Одного-единственного достойного. Нет, не достойного, а просто… Просто того, до кого снизойду».

Вспомнив о любимой песне про бродягу, принцесса всё же вышла по ажурному мосту-галерее из уютного тихого убежища, и музыка с праздника швырнула юную эльфийку в пламенную круговерть фальшивой войны.

***

— Ускользает свет, равнодушно смотрит смерть.

Не сломить волны, раскрывайте души настежь.

Зажигай! Несите факелы!

Нас давно уже оплакали!

Время гибели

Сами выбрали.

Веселей гори,

Чтоб не выплыли!

На золотом песке арены пылал белоснежный корабль-лебедь, вокруг танцевали эльфы в алых плащах.

Гвиндор осмотрелся: все гости давно собрались, даже король Финдарато, который вроде бы не хотел приходить. Юный лорд самодовольно хмыкнул: о, да, он пришёл позже всех приглашённых, выразил своё пренебрежение этим островитянам, возомнившим себя героями.

— С палубы в дыму мы сорвёмся в небеса.

Тьма со всех сторон, не дождаться нас земле.

Зажигай! Ни слова жалобы!

Раздувай огонь на палубе!

Время гибели

Сами выбрали.

Веселей гори,

Чтоб не выплыли!

Зажигай! Пусть волны пенятся!

Чёрный дым над морем стелется!

Гвиндор шёл по трибуне, чтобы занять своё место, и с наслаждением и злорадством ловил на себе удивлённые, смущённые, презрительные взгляды.

«Да, я опоздал и горжусь этим! Да, мне плевать, если вам это не нравится. Нет, мне приятно, что вы недовольны и оскорбились. Скажите мне, что я трус, прячущийся под землёй, и я…»

Вдруг взгляд лорда, повинуясь поднявшемуся гомону, скользнул в сторону принца Артаресто и его семьи, которая должна была в полном составе находиться на празднике с самого начала, но…

Прекрасная золотоволосая дева в открытом платье и бесполезной меховой накидке только сейчас шла занять пустующее место рядом с принцессой Толлунэль, взгляд отражавших небо голубых глаз был испуганным, смущённым и дерзким одновременно.

«Она тоже демонстрирует, что ей не нравится происходящее! — подумал Гвиндор и замер, забыв, что так и не дошёл до места. — Она не поддерживает глупую игру семьи!»

Искренне восхитившись юной принцессой, лорд не мог отвернуться, и дева заметила его внимание.

— Время гибели

Сами выбрали.

Веселей гори,

Чтоб не выплыли!

***

Финдуилас чувствовала, что каждый шаг даётся с бóльшим трудом, нежели предыдущий, будто на ногах не лёгкие сапожки, а что-то стальное и массивное. Ожидание осуждения со стороны матери давило на грудь, а по ушам била огненно-военная музыка, которую принцесса предпочла бы никогда не слышать.

Финдуилас шла и видела полные трибуны, однако никто не замечал её, смотря только на погибающий в пламени бутафорский корабль. Стало до слёз обидно, захотелось вернуться в