Шрифт:
Закладка:
Коффин направил аэрокар на запад, передал управление автопилоту, откинулся на спинку кресла, вытащил из кармана трубку и кисет с табаком. Он не хотел вести машину на большой скорости. Равноденствие только что миновало, продолжительность дня все еще превышала тридцать часов.
— Как Ева? — спросил де Смет.
— Сама она уже почти здорова. — Коффин немного помолчал. — Как мы и опасались, нам не разрешают взять малыша домой.
Де Смет поморщился:
— Плохи дела. — Его пальцы коснулись руки Дэна. — Не могу выразить, как я огорчен.
Коффин старательно разминал табак в трубке.
— Нам уже приходилось видеть, как это было у наших соседей. Ева, конечно, переживает, но она — мужественный человек. Мы возьмем еще одного экзогенного ребенка, который сможет жить в наших условиях. — Они уже добавили к своим родным детям экзогенную девочку, как того требовал обычай от каждой семьи. — Я напомнил ей, что она, да и я любим Бетти не меньше, чем тех, которых смастерили сами. И это чистая правда.
— Естественно. Хм-м… а ты уже предпринял какие-нибудь шаги в отношении… своего?
— Пока нет. Мы ничего не могли делать, пока не было окончательного вердикта. — Коффин помолчал. — Не бойся ответить мне отказом, я понимаю, что это не мое дело, да и возможностей у нас много, но как вы с Джейн отнеслись бы к тому, чтобы взять в семью нашего Чарли?
— Что? Ну, м-м-м…
— Вы ведь еще не брали своего экзогена? А мы готовы взять второго. Правила разрешают семьям, как ты знаешь, проводить такого рода замену. Ева и я были бы счастливы, если бы именно вы воспитали Чарли. А уж потом вы сами сможете или заказать себе экзогена, или отказаться от этого — как захотите.
— Это несколько неожиданно, Дэн. — Де Смет погрузился в раздумье. — Мне придется обсудить все с Джейн, разумеется. Хотя, откровенно говоря, мне это представляется очень заманчивым предложением. Вместо того чтобы брать безусловно хорошего ребенка, но от неизвестных родителей, мы получим такого же, но из отличной семьи. — Подумав еще, он добавил: — И… хм… такое дело создало бы новые узы между двумя влиятельными семьями на плато и в Низинах.
Коффин хмыкнул.
— Фактически, — сказал он, — мы просто меняемся детьми. Ты бы усыновил сироту из пробирки, а теперь это должна будет сделать Ева. Так что ты обретаешь свободу выбора, а мы получаем отличную семью для Чарли. Обе семьи заключают что-то вроде, как ты сказал, союза. И дети тоже выигрывают. Но мне еще необходимо обговорить все с Евой. Впрочем, я чувствую, что она будет в восторге, если Джейн согласится.
Он занялся трубкой. Смет хотя и не курил, но против табачного дыма не возражал. Среди многих достижений своей плантации Коффин числил то, что вместе с агрономом вывел сорт табака, который мог расти на почве Рустама, не становясь при этом нестерпимо крепким.
Он еще некоторое время попыхивал трубкой, а затем добавил:
— Это как раз то, на чем ты настаивал во время наших споров: добрая сделка — не грабеж.
Де Смет привел эту старинную поговорку экономистов Коффину в тот вечер, когда они в первый раз заговорили с ним о делах. Это было несколько лунников спустя после того, как они достаточно хорошо познакомились друг с другом. Они даже развлекались, дотошно высчитывая, сколько именно лунников спустя. Что до самих лунников, то так называлось время, нужное для того, чтобы обе луны заняли на небе то же самое положение. Официально, но не слишком точно, лунник равнялся пяти местным дням.
Коффин тогда как раз вернулся из одной из своих частых экспедиций в лесные дебри плато, вернулся в Анкер, к Еве. Де Сметы пригласили его на обед. После обеда мужчины допоздна засиделись за беседой.
На Рустаме это означает нечто существенно меньшее, нежели на Терре. Люди здесь бодрствуют значительную часть очень длинной темной ночи. Но сейчас большая часть жителей Анкера действительно спала. Коффин спросил:
— Но почему ты не хочешь? Я говорю тебе, и готов к тому, чтобы твои эксперты все тщательно проверили; я уверяю, что все это окупится. Кузница получит прибыль.
Де Смет ответил не сразу. Они сидели бок о бок, рядом на столе стояла бутылка виски и стаканы, рука гостя сжимала трубку. Беседа шла на балконе. Было тепло, где-то громко стрекотал жук-скрипун, журчала и плескалась вода; окна Анкера уже погасли, на улице освещение отсутствовало, но город освещался бронзово-серебряным светом неба, полного звезд, в котором плыли луны — большой выпуклый Ракш и маленькая верткая Сухраб.
— Мне не хотелось бы показаться Скруджем[180], — сказал наконец де Смет, — но ты мне не даешь иного выбора. Очень уж мала прибыль.
— Вон оно как? Да при наших ресурсах…
Де Смет тяжело вздохнул:
— Разреши, я произнесу речь, Дэн. Я очень симпатизирую вам — понизовщикам — и особенно твоей общине, что возле Мунданса — самой большой из всех. Вы хотите к сельскому хозяйству, разработке леса и тому подобному добавить еще промышленность. Сейчас все машины, производящие машины, сосредоточены здесь, ибо колонизация началась тут — на плато — и еще потому, что Верхняя Америка — это то место, где живет подавляющая часть населения планеты. Ты хочешь, чтобы я перевел в Низины большую часть очень ценного оборудования и технического персонала и построил вам производственные предприятия, которые будут принадлежать вам, а не мне.
— Верно. Верно. Но мы не желаем никаких подарков. У нас есть деньги, заработанные продажей того, что мы производим…
Де Смет поднял руку:
— Подожди, я еще не кончил. Мне придется говорить о вещах абстрактных, с твоего позволения.
Деньги — всего лишь символ. Они дают тому, кто ими обладает, определенные права на труд и на собственность других людей. С деньгами можно играть в разнообразные игры, но в этом процессе можно и позабыть, что они такое, и остаться у разбитого корыта. К счастью, такая опасность на Рустаме пока отсутствует. Во-первых, потому, что нас слишком мало и грандиозные финансовые проекты тут не сработают.
