в нашем отечестве, к счастью, не так уж много по сравнению с бездельниками, — несчастные люди. Они не умеют отдыхать, тяготятся отпуском и — о ужас! — скучают!»

Уже по этому фрагменту ясно, что в фильме предполагалось создать истинно отпускное настроение — летнее, солнечное, радостное, отчасти даже беззаботное. И, конечно, работу над такой картиной никак нельзя было начинать с мучительного ожидания денежных подачек.

Вернемся в конец 1998 года, когда Рязанову «удалось раздобыть немного бюджетных денег — на летнюю натуру»:

«Эти деньги шли два месяца — сентябрь и октябрь. Из-за финансового кризиса мы получили в три с половиной раза меньше того, что нам выслали, денег было просто „с гулькин нос“ (я никогда не видел эту „гульку“, но понимаю, что нос у нее крохотный!), да и пришли они лишь к первому ноября. Лето давным-давно кончилось. И тогда мы приняли решение снять в декабре 1998 года несколько интерьеров и две декорации к будущей летней натуре. Ибо сохранить деньги, чтобы они не превратились в ноль, в ничто до следующего лета, было невозможно.

В декабре мы приезжали с лопатами и деревьями на съемки. Расчищали снег, который был виден через окна в кадре, перекрывали его автобусом и искусственными березами. Артисты играли в летних костюмах и т. д. А потом деньги, а следовательно, и съемки кончились».

Денежные средства на продолжение работы над «Тихими Омутами» приходилось изыскивать и во время съемок «Старых кляч», и уже после них. В конце концов картину с грехом пополам удалось поставить совместными усилиями трех небольших и небогатых организаций — кинокомпании «Гулливер», киностудии «Луч» и студии Никиты Михалкова «ТриТэ».

Повесть «Тихие Омуты» заканчивается хорошо, как почти все произведения Брагинского-Рязанова (и Брагинского отдельно). Однако, оставшись без соавтора, Эльдар Александрович предпочел отказаться от хеппи-энда. Точнее, он снял два финала, но сохранил в картине именно несчастливый конец. «Да, был снят и „хеппи-энд“, но у меня сложилось ощущение, что и время не то; я даже объяснить порой не могу, почему, как, но время жесткое, прагматическое, неуютное повлияло и на это, — объяснял Рязанов в декабре 2000 года на встрече со студентами Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. — Я не смог завершить фильм счастливым финалом, сделать вид, что в стране ничего неблагополучного не происходит; это с одной стороны. С другой стороны, на мое личное психологическое восприятие оказала страшное разрушительное действие смерть моих близких друзей. За последние 3–4 года умерли очень дорогие для меня люди: это и Иннокентий Смоктуновский, и Евгений Евстигнеев, и Булат Окуджава, и Зиновий Гердт, и Григорий Горин, и Марк Галлай, и Эмиль Брагинский, с которым я очень активно сотрудничал… многих я еще не назвал. <…> С этим ощущением пустоты, образовавшейся вокруг меня, я не могу не считаться; я это чувствую, я это ощущаю, это проникло в мой организм, в мою плоть, в мой дух. Я не сразу решился на такой финал, тем более что зритель, безусловно, привык к тому, что все мои картины кончаются „хеппи-эндом“. Но жизнь меняется, я меняюсь вместе с ней. И мне кажется, что даже просто с точки зрения правды (хотя правда жизни и правда искусства — это разные вещи) этот финал более справедлив».

Но переделкой финала в экранизации дело отнюдь не ограничилось. По непонятным причинам в фильм не попало и весомое количество вполне недурных шуток. А ведь известно, что, если остроумные реплики «работают» на бумаге, на пленке они должны заработать тем паче. Да, видно, Рязанова действительно что-то останавливало, чтобы сделать подлинно веселую романтическую комедию. Получилась скорее грустная мелодрама с некоторыми вкраплениями юмора.

Премьера «Тихих Омутов» состоялась 16 сентября 2000 года — через полгода после выхода в свет «Старых кляч». Фильмы очень разные, во многом диаметрально противоположные, но и в том, и в другом почти ничего не напоминает о Рязанове «классического периода». Конечно, от воссоединения Рязанова с Брагинским ждали многого, но тем сильнее было разочарование — даже и у тех, кто перед просмотром прочел киноповесть.

Если картина «Старые клячи» полностью отвечала правилу «какой сценарий, такой и фильм», то с «Тихими Омутами» более сложный случай. Одноименная повесть Брагинского и Рязанова заметно симпатичнее экранизации — и это единственный пример такого рода во всем обширном творчестве соавторов. Страшно вымолвить, но, получается, последнее произведение писателя Брагинского-Рязанова режиссер Рязанов отчего-то не смог перенести на пленку столь же аутентично, как делал это всегда. Сказались ли смерть Эмиля Вениаминовича, трудности с финансированием или мрачный настрой режиссера, неясно. Можно, конечно, обвинить актеров — о мискастинге Оксаны Коростышевской, сыгравшей главную героиню, не писал в связи с «Тихими Омутами» только ленивый. Однако и почти все остальные, особенно молодые, исполнители играют в фильме из рук вон скверно. Если бы весь ансамбль соответствовал прекрасно, как всегда, отработавшим Александру Абдулову, Любови Полищук и Ольге Волковой (сыграла небольшую роль следовательши), лента, надо полагать, воспринималась бы совсем по-другому.

Критика раздраконила картину не так рьяно, как «Старых кляч», но положительных рецензий тоже было негусто. В целом фильм восприняли кисло-сладко: мол, до «старого доброго Рязанова» «Тихим Омутам» далеко, но ничего лучше он за последние десять лет все равно не снял.

Как бы то ни было, следующая рязановская работа будет резко контрастировать с «Тихими Омутами»: после печальной реалистической мелодрамы Эльдар Александрович негаданно займется постановкой полубезумного карикатурного фарса — практически киноклоунады.

Денис Горелов писал в связи с «Жестоким романсом»: «К 84-му имя Рязанова стало торговой маркой, рекламным кодом, который вполне можно было выносить в топ над заглавием, как делали в 40-х Хичкок и Капра. Оно же и связывало по рукам и ногам, требуя кормить только обещанным и не сметь экспериментировать с консистенцией и гарниром. Продюсеров у нас еще не водилось, некому было трезво предупредить мастера, что львиную часть публики привлекает в его фильмах не интеллектуализм, а мак-сеннетовщина: торт в морду, Гердт вприпрыжку, лев на лодке и поручик Ржевский на молодке. Что фраза „Тебя посодють, а ты не воруй“ ровно в сто раз популярнее фразы „О одиночество, как твой характер крут“, а многократно заявленная в „Гусарской балладе“, „Служебном романе“ и „Вокзале для двоих“ защита попранного женского „я“ оставит равнодушными миллионы почитателей лекторов с лезгинкой и Евстигнеева на инвалидной коляске».

Вероятно, и самого Эльдара Александровича посещали подобные мысли, отчего он иногда и снимал подчеркнуто популистские комедии. Картина «Ключ от спальни» на первый взгляд выглядит ярчайшей иллюстрацией именно такого подхода: сниму-ка я, мол, кино для самых-самых невзыскательных зрителей. Однако на деле к тому, что двадцать четвертый художественный фильм Рязанова оказался именно таким, режиссера привели не отвлеченные соображения, а конкретные обстоятельства.

В 2001 году