Но ведь это в Нормандии!

Испытывая странное волнение, она долго не решалась вскрыть конверт. Воспоминания о Базиле всегда были связаны для нее с воспоминаниями о Жане. Он знал, как они любили друг друга, и столько им помогал… Наконец она решилась, надорвала конверт и вынула почтовую открытку с изображением собора. Фото в оттенках сепии Клер понравилось. Импозантное здание наводило на мысли о всех тех городах, где ей никогда не доведется побывать, о незнакомых людях и о жизни, так непохожей на ее собственную. Совсем по-детски страшась новых упреков или поучений, она прочла:

Милая моя девочка!

Я — старый дурак и не боюсь это признать. Уехал, не сказав ни слова, не обняв тебя на прощанье — тебя, которую люблю, как дочь! Прошло больше двух лет, и меня окончательно замучила совесть. Мне стыдно, что я так с тобой поступил. Что ж, сначала поделюсь своими новостями. Полгода я жил в Париже, а потом перебрался в Кан, где и устроился учителем в монастырскую школу (это я-то, старый анархист!). Зарабатывать на жизнь как-то нужно.

Ты, наверное, догадалась, почему я выбрал Нормандию, — чтобы быть поближе к Жану, которого зову своим сыном.

Клер перестала читать. Отложила открытку, силясь унять нервное волнение. Базиль говорил о Жане так, словно тот жив… Взволнованная, со слезами на глазах, она подумала, что, наверное, так он чувствует себя ближе к Жану, утонувшему в море. Оттуда до Атлантики рукой подать… Успокоившись немного, она снова поднесла открытку к глазам.

…Клер! Я могу понять, почему ты отказалась переписываться с ним — теперь ты замужем, но доверить Бертий написать ответ вместо себя! Я тебя не узнаю! Много месяцев я на тебя из-за этого злился. Мало того что ты вышла за этого мерзавца Жиро… Словом, это стало последней каплей.

Тут уж Клер пришлось протереть глаза. Она тихо заплакала. Живот скрутило коликой, сердце билось так, словно вот-вот разорвется. На открытке место закончилось, и, судя по стрелочке, продолжения следовало искать в конверте. Молодая женщина вынула вторую часть письма, но теперь она дрожала всем телом и строчки прыгали у нее перед глазами.

Жан даже имени твоего слышать не хочет. Сверкает на меня глазами, стоит мне заговорить о прошлом. Думаю, он никогда не сможет тебя простить. Хотя у каждого из вас теперь своя жизнь. Ты стала мадам Жиро и царишь в Понриане. Жан считает себя счастливчиком, потому что выжил в кораблекрушении. Он женился на славной девушке по имени Жермен, и у них родилась дочка, Фостин. Он торгует сидром и изумительными на вкус сырами. Надеюсь, у тебя найдется свободная минутка написать, есть ли и у тебя дети и не слишком ли ты несчастна в новом доме. Но, зная тебя, готов поспорить, ты сумела-таки умаслить Фредерика. Как бы то ни было, приношу свои искренние извинения за то, что так долго не давал о себе знать.

Любящий тебя Базиль

Клер уронила письмо. До смерти ей не забыть эти мгновения, когда, сидя под ивой, окруженная теплом и солнечным светом, она впервые осознала, что Жан жив. Казалось, волшебные искорки пробегали по телу, во рту пересохло, дыхание участилось. Хотелось закричать, выбежать на дорогу, что тянется вдоль скал, взмахнуть руками, как крыльями, и лететь туда, в Нормандию… На коленях, если понадобится, она обойдет весь регион в надежде вновь обрести свою любовь! Трепеща, с раскрасневшимися щеками, Клер перечитала обе части письма. И ее бескрайняя радость омрачилась.

«Он женат! Ее зовут Жермен, и у них девочка, Фостин! О нет! Боже, сделай так, чтобы это была неправда!»

Молодая женщина разрыдалась. За пару секунд она пережила целую гамму чувств — неверие, возмущение, гнев, ненависть. Она перечитала все еще раз. Реальность была неумолима. Слова Базиля, жестокие и неумолимые, разили в самое сердце: «…но доверить Бертий написать ответ вместо себя! Я тебя не узнаю!»

— Бертий! — выкрикнула она, согнувшись вдвое под тяжестью своей ярости. — Бертий!

Она встала. Ноги плохо ее слушались, все вокруг было как в тумане. Со стороны могло показаться, что молодая женщина смертельно пьяна. Мысли в голове путались. Как быть?

Куда бежать? Единственное, что было несомненно, — Жан жив! Он ест, спит, смотрит своими прекрасными синими глазами на совсем иные пейзажи. Жан жив!

Клер вошла в дом и тяжело упала на лавку. Раймонда, которая наблюдала за тем, как мальчики с аппетитом едят, оглянулась.

— Мадам!

У Клер было такое выражение лица, что впору было испугаться.

— Мадам, случилось что-то плохое? — пробормотала девушка.

— Нет, моя славная Раймонда! — отвечала Клер. — Но мне нужна твоя помощь.

— Все, что прикажете! — тихо отвечала та. — Обещаю!

— Мне нужно в Ангулем, прямо сейчас. Очень тебя прошу, не оставляй мальчишек одних, ни на минуту! Когда придет Этьенетта, передашь Николя ей. Я дам тебе десять су за труды!

Матье всполошился. Он всюду, как маленькая тень, следовал за Клер и прекрасно понял, что она уезжает.

— Мама! Я с тобой! — воскликнул мальчик.

— Нет! — отрезала старшая сестра. — Матье, будь хорошим мальчиком! Я привезу тебе из города игрушку. Пожалуйста, слушайся Раймонду!

Николя бросил на Клер ревнивый взгляд.

— Я тоже хочу игрушку!

Раймонда быстро усмирила обоих, пообещав, что они втроем пойдут на ближайшее болотце ловить головастиков. Клер уже ничего и никого не слушала. Бегом поднялась к себе в комнату и стала переодеваться. Амазонка показалась наиболее подходящим нарядом, ведь она рассчитывала ехать верхом. Десять минут спустя молодая женщина дрожащими руками седлала Сириуса. Колен как раз вышел во двор, когда она выводила коня из сарая. Соважон был привязан к петельному крюку на двери конюшни. Бумажных дел мастер бросился к дочке:

— Куда ты в такой час?

Клер взобралась в седло и направила Сириуса к воротам. Отцу она крикнула, чтобы не волновался, и тут же пустила своего белого жеребца в галоп. В двадцати метрах от дома, где много лет прожил Базиль, молодой женщине пришлось, однако, натянуть поводья. Посреди дороги стоял с тачкой их новый жилец. Он помахал ей и крикнул чуть обеспокоенно:

— Клер, подождите! Минута — и я уберусь с дороги!

Это был мужчина тридцати шести лет от роду, преподаватель истории в лицее Гез-де-Бальзак в Ангулеме. Неожиданное наследство позволило ему осуществить многолетнюю мечту: покончить с преподаванием и все свободное время посвящать исследованию многочисленных пещер в долине О-Клер.

От хозяйки бакалеи в Пюимуайене, приветливой мадам Ригорден, он узнал, что семейство Руа не против сдать меблированный дом человеку порядочному и