— Значит, Бертий хочет жить своим домом, — проговорила она после паузы.

— Может, через год или два, — отвечал Гийом. — Раньше я не смогу накопить необходимый капитал. Моя маленькая принцесса мучится тут, в четырех стенах! Мечтает, как будет управляться за прилавком, общаться с такими же, как сама, любителями изящной словесности… А для этого придется повременить с выплатой причитающейся вам суммы, хотя я планировал иначе.

Клер рассеянно улыбнулась. Налила себе кофе, предложила чашечку Данкуру.

— Вчера вечером я не успела сказать вам всем, что Фредерик ничего мне не оставил. Ничего, ни единого гроша! После свадьбы он назначил мне ренту, но довольно скоро ее упразднил. Разумеется, он сделал ряд распоряжений в пользу Матье, которого любил. Мне остались только жеребец Сириус и женское седло. Но насчет долга можете не сокрушаться: я подожду и пару лет, если нужно.

Гийом, у которого отлегло от сердца, улыбнулся. Сейчас он служил на мельнице мастером. Колен на него как на работника не жаловался, учитывая, что Данкур вел также и бухгалтерию.

Когда Клер усадила маленького брата завтракать, явились Колен с Этьенеттой. Маленький Николя с опаской поглядывал на Матье.

— Доченька! — заговорил бумажных дел мастер. — Раз уж ты теперь дома, может, заглянешь в учетную книгу, все ли там в порядке? Скажу честно: хвастаться нам сейчас нечем. Причина тому — конкуренция с более современными мануфактурами, ну, теми, что поближе к городам. В прошлом году я лишился двух клиентов. Но твоим советом я воспользовался, и мы уже по чуть-чуть делаем упаковочный картон. Теперь ведь добавилось еще два рта — надо кормить тебя и маленького Матье!

Молодая вдова легко догадалась, о чем именно хотел спросить у нее отец: какие деньги ты принесла с собой? Спокойно она повторила мэтру Руа то же, что недавно сказала Гийому: никакими капиталами она не располагает.

— Какой все-таки мерзавец этот Жиро! — вспылил Колен. — Лишил тебя ренты, закрыл доступ к семейному счету в банке! А я надеялся…

— Папа, Фредерик умер, уважай, пожалуйста, его память! — перебила отца Клер. — Проживем и без его денег! Я вот думала о ваших планах перебраться в дом, где жил Базиль…

Молодая женщина вздрогнула, вспомнив о дезертирстве давнего друга, от которого с тех пор не получила ни строчки. Этьенетта, слушая, нервно крошила ломтик хлеба.

— Почему бы вам его не сдавать? — продолжала Клер. — Вы с женой могли бы занять те пару комнат, где поначалу жил Гийом. Для нас с Матье я прошу только свою старую спальню. Уборкой в доме и готовкой я буду заниматься сама. Огород мы восстановим, домашняя птица и козы есть, так что голодными не останемся точно! А если у тебя будут проблемы, я могу снять часть денег, которые Фредерик положил в банк на имя Матье, чтобы мальчик получил образование.

Бумажных дел мастер презрительно закатил глаза.

— «Чтобы мальчик получил образование!» — повторил он. — Сын займет мое место на мельнице! Уметь читать, писать и считать — большего ему не нужно. А насчет аренды… Почему нет? Что скажешь, моя Тьенетта? Подходит тебе это? Свою керамическую печку и шляпку ты все равно получишь!

Бывшая служанка оценила Клер по достоинству — враг, с которым надо считаться. Не желая конфликтовать с первого же дня, она уступила.

— Если ты доволен, то и я тоже, — со вздохом произнесла она. — По крайней мере, у нас будут свои комнаты. Только надо как следует убраться, там грязь страшная!

— Мы с Раймондой все сделаем, — пообещала Клер. — В поместье осталось постельное белье, полотенца и все в этом духе — мое приданое. Пошлю кого-нибудь его забрать! Два чемодана, которые я даже не открывала. Дарю все это тебе, Этьенетта! Мы теперь одна семья, так что будем дружить!

Колен ликовал. Его дочь, недавно такая горделивая, надменная, пошла на уступки. Приняла наконец Этьенетту! Себе он объяснил, что такая покорность — следствие затаенных печалей, привычки подчиняться тирану Фредерику Жиро. Женщины поцеловались.

В полдень пришел обедать Гийом. В это время он обычно сносил Бертий в кухню. Как у них было заведено, он подал жене наверх чай с тартинками. Молодая калека не дала Клер и разу выйти из дома. Она требовала в подробностях описать, как той жилось в Понриане, кто приезжал в гости, какие устраивались празднества, что подавали к столу.

Клер взялась за уборку и стала вычищать каждый уголок кухни, попутно удовлетворяя любопытство кузины. Ей нужно было чем-то себя занять для успокоения нервов. Матье и Николя — тех отправили на прогулку с Раймондой. Маленькая служанка, которой исполнилось четырнадцать, обещала глаз с них не спускать. Но Этьенетта, эта мать-наседка, решила пойти с ними.

Оставшись наедине, кузины могли поговорить и об интимном.

— Почему у вас с Фредериком нет детей? — первым делом спросила Бертий. — Гийом говорит, что он лишил тебя наследства. Если бы ты родила сына, он бы так не поступил!

— Природа отказала мне в этой радости, — грустно отвечала Клер. — Наверное, это у меня врожденное. А ты? Ведь доктор, тот, с Лазурного побережья, говорил, что у тебя проблем быть не должно.

Бертий, которая как раз подрубала полотенца, наморщила нос:

— Доктор ошибся. Ничего у нас не выходит. Притом что Гийом не пресытился мной, даже наоборот! Временами приходится ему отказывать. У меня уже было два выкидыша — думала, умру от боли. Так что о детях я больше не думаю. Мадам Колетт рассказала мне секретик, как не беременеть каждый месяц. Лишь бы мужчина тоже не был против.

— Как несправедливо устроен мир! — констатировала Клер. — Я мечтала стать матерью — и не смогла. То же самое с тобой… Это странно! К счастью, у меня есть Матье. Люблю его, как сына, но отчитываю, когда он зовет меня «мама»!

— Скоро он решит, что это Этьенетта — его мать! Надумала окрутить твоего отца — и что же? Теперь она — мадам Руа! Хитрая, уж поверь мне. Дядя Колен готов на руках ходить, лишь бы Тьенетта была довольна!

Клер кивнула. Ей хотелось внутреннего спокойствия, маленьких житейских радостей. И это подталкивало ее к великодушию.

— Это не так уж важно, Бертий! — сказала она. — Мы все живы, благополучны, и нам есть на кого рассчитывать. Я же потеряла сначала Жана, потом Фредерика. Я хочу забыть о своем горе.

При одном упоминании о Жане Бертий покраснела. Кузина ничего не заметила. Молодая калека выдавила из себя улыбку:

— Мы постараемся тебя утешить, Клер, милая! Эгоистично с моей стороны удерживать тебя в доме. Иди прогуляйся! Тебе наверняка хочется подышать,