Иначе ерунда какая-то получается.

— Мы с отцом хотим наведаться к тетушке, — сказала мать, когда он покончил с завтраком и опрокинул в себя стакан молока. — Ей последнее время нездоровится. Мы не вернемся допоздна. Ты присмотришь за Дрейтоном? Запри дом, пока не стемнело. Не выходи после позднего вечера. Я дам тебе денег, чтобы вы купили гамбургеры и пошли в кино до темноты. Но когда стемнеет, я хочу, чтобы вы вернулись домой.

— Конечно, — сказал Лерой.

— Мы надеемся уехать в течение часа. Отец сейчас заправляет машину на станции. С тобой точно все будет хорошо? Мы могли бы найти Дрейтона и поехать вместе. Как семья. Но я не уверена, что вы двое захотите весь день сидеть в больнице.

— Все будет тип-топ, — заверил мать Лерой. — Я скоро пойду и найду Дрейтона. Верну нашего Железного Дровосека домой до сумерек, обещаю.

Когда мать с отцом отбыли, Лерой поднялся наверх и оглядел комнату. Внимательно изучил табуретку в углу — никаких сомнений, та самая, что стояла в доме Дрейтона в гаражной кладовке. Он приподнял ее и осмотрел, ища следы крови. Они там даже были.

С сидушки на пол упала тетрадь, в которой черкал Дрейтон. Лерой взялся за нее, поднял и пролистал. Страницы были испещрены какой-то чепушней — символы, крючки, рисунки, немножко текста. Темные кляксы — не кровь ли?

На одной из последних страниц он нашел сделанный грубыми штрихами рисунок, от которого стало не по себе. Та самая темная фигура с цилиндром на голове, которая ему почудилась! Здесь ее можно было разглядеть. У этого человека (человека ли?) очень худые ноги и узкие лодыжки оканчивались не ступнями, а чем-то вроде по-детски нарисованных человеческих голов. Или то странные домашние тапки? Существо изображено черным — не как негр, а абсолютно черное тело, будто межзвездный мрак космоса. Эффект достигался за счет тщательной карандашной штриховки, надо думать… Хотя было в черноте рисунка нечто потустороннее. Изо рта существа зубы торчали как иглы, и с помощью, наверное, маркера Дрейтон придал им серебряный цвет. Что-то в этом достаточно простом рисунке повергало Лероя в легкую жуть. В руке фигура держала бритву. Огромную раскрытую опасную бритву.

Лерой пролистал оставшиеся страницы. Там были рисунки старомодных бритвенных лезвий, заточенных с обоих краев, изображения ножей и еще одна «сюжетная» картина, показывавшая, судя по всему, римского солдата, который вонзал копье в бок анорексичной фигуры Христа. Чтобы ее рассмотреть, Лерою пришлось повернуть тетрадь вверх тормашками — рисунок представлял собой как бы отражение по вертикали относительно остального, лица солдата и Спасителя были в самом низу страницы. Интересно, это часть умысла или Дрейтон просто открыл тетрадь наугад, не глядя, где верх, а где низ? И вообще, он ли это нарисовал? Может, тетрадь принадлежала Джиму, его отцу. Если так, в этом было чуть больше смысла.

Лерой попытался прочитать вкрапления английского, втиснутые среди символов, но вскоре у него голова закружилась, и зловещие закорючки стали куда-то уползать прямо по страницам. Это уже перебор. Лерой швырнул тетрадь в угол комнаты, и ему показалось, что из взлохмаченных страниц метнулась тень — острая как бритва — и, подобно разделительному барьеру, легла на пол, протянувшись к его ногам.

Лерой примерз к месту. Ему казалось: еще чуть-чуть — и он упадет куда-то вбок. Но, вытянув перед собой руку, обнаружил, что стоит неподвижно и прямо, а ощущение движения — иллюзия.

На ватных ногах он прошел к кровати и заметил то, на что раньше не обратил внимания. А стоило бы! Но его отвлекли табуретка и тетрадь. Едва прикрытые одеялом Дрейтона, на кровати лежали его ножные подпорки.

Самого «братца» в них не было.

Поиски Лерой начал с парка, но там Дрейтона не оказалось. Тогда, решив плюнуть на все, он пошел в кафешку по соседству с аптекой и на деньги, оставленные матерью, купил себе гамбургер, жареную картошку и большой стакан вишневой кока-колы. Со снедью он отправился в кинотеатр через дорогу, там посмотрел ужастик, а после двинулся домой.

Дрейтона все еще не было.

Лерой почитал комиксы. За окном темнело. Он встал и выглянул из окна. До ночи оставалось всего ничего. Предки, наверное, будут поздно. Что делать? Можно включить телевизор, но не хотелось. Сидеть в большой гостиной внизу одному? Увольте!

Вместо этого Лерой снова взял тетрадь и начал рассматривать письмена и рисунки. Что-то изменилось. Теперь его преследовало неуютное чувство, будто темная фигура с бритвой перемещается от одного края страницы к другому и даже — от страницы к странице. Словно тонкая нога, не то сращённая с чьей-то головой, не то обутая в нее, переступила край собственной плоскости и перетащила своего хозяина на плоскость новую, еще не открытую.

Сумерки.

Они подползли неожиданно, окутав Лероя неуютной пеленой. Он потянулся, чтобы перевернуть страницу — и тут же отдернул руку. Острый край бумажного листа порезал ему палец. Чертова плотная бумага! Он отпихнул тетрадь. Тьма, заполонившая комнату, трепетала как крыло нетопыря. Лерой осознал, что сидеть дома одному невыносимо. Слишком страшно.

Одевшись, он снова пошел в город. Заглянул в аптеку, чтобы купить пластырь, но та оказалась закрыта. Заявился в кафешку и съел еще один бургер, запив колой. Снова вышел на улицу, понимая, что домой придется вернуться. Но там былая чертова тетрадь, которая ему совсем не нравилась. Лерой решил сжечь ее по прибытии.

Посасывая порезанный палец на ходу, он, сам того не понимая, отрешился от мира, и ноги привели его к порогу старого дома Дрейтона.

Ночью он выглядел иначе. Страшнее, чем при свете дня. Лерой потянулся к дверной ручке — и замер. Наверняка закрыто, и