Генри Норрис, грум стула и один из ближайших наперсников короля, был верным сторонником Болейнов, но не стремился к свержению кардинала. Сдержанный и рассудительный, он старался лавировать между противостоявшими друг другу группировками.

Королева пользовалась поддержкой нескольких церковников, в том числе Джона Фишера, епископа Рочестера; Ричарда Фокса, болезненного епископа Винчестера, который ясно обозначил свою позицию, но умер в том же 1528 году; наконец, своего отважного домашнего священника Томаса Эйбелла, в 1530 году написавшего запрещенный Генрихом трактат в поддержку Екатерины. Уильям Уорхэм, архиепископ Кентерберийский, также полагал, что брак короля законен, но пошел наперекор своим принципам, встав на сторону Генриха.

Еще одним человеком, глубоко разочаровавшим Екатерину, стал ее протеже Хуан Луис Вивес, поддержавший короля, как и многие другие гуманисты. Заметными исключениями были сэр Томас Мор и Джон Фишер. Когда Екатерина попросила Вивеса выступить в ее защиту на разбирательстве с участием папского легата, тот отказался и уехал из Англии в Брюгге2. Королева лишила его содержания.

Нет сомнений в том, что из-за возвышения Анны власть Уолси убавлялась. В августе 1528 года Жан дю Белле сообщал Франциску I, что Уолси больше не пользуется полным доверием короля и Генрих принимает решения, не поставив в известность кардинала3. Три месяца спустя Мендоса отмечал, что кардинала «уже не принимают при дворе так милостиво, как прежде»4.

В прошлом власть Уолси была столь велика, что он легко сводил на нет влияние партий, которые возникали в окружении короля и никогда не имели большого веса из-за всесилия кардинала. Но теперь настали другие времена: Уолси приходилось бороться за власть с другими. По мере ослабления могущества кардинала набирали силу Болейны, и враги Уолси готовились к расправе с ним. Чтобы умерить влияние Болейнов, Уолси внедрил в Личные покои своих ставленников, в том числе Томаса Хиниджа, находившегося в хороших отношениях с Анной Болейн, и своего бывшего секретаря, сэра Ричарда Пейджа, который вскоре переметнулся в стан Болейнов. Уолси старался задобрить и саму Анну, делая ей подарки, устраивая для нее всевозможные развлечения и усердно пытаясь добиться аннулирования брака короля, несмотря на уклончивость папы. Кардинал понимал, что, если Анна станет королевой-консортом, его падение будет неизбежным. Но у него не оставалось другого выбора, кроме как вести дело к расторжению союза Генриха с Екатериной. Отношения между Уолси и Анной внешне всегда были сердечными, но это никого не вводило в заблуждение.

Тем временем король, готовясь к прибытию легата, перечитал все труды признанных знатоков канонического и гражданского права, какие смог достать. В письме к Анне Болейн он заявил, что тратит по четыре часа каждый день, штудируя богословские сочинения, и в результате страдает «от болей в голове»5. Внезапно вспыхнувшая страсть к учению стала поводом для приобретения новых книг для Королевской библиотеки; кое-что охотно давали на время настоятели различных монастырей. Король даже отправил в Италию ученого-гуманиста Ричарда Кроука для приобретения книг, не имевшихся в Англии, или хотя бы для знакомства с ними, дав ему детальные указания насчет того, что нужно искать и переписывать6. Генрих убедил себя в своей правоте и был готов зайти на удивление далеко, лишь бы доказать ее.

Кардинал Кампеджо прибыл в Лондон в октябре 1528 года. Папа тайно велел ему добиться примирения короля с королевой, если же из этого ничего не выйдет – склонить Екатерину к принятию монашества, что позволило бы Генриху вступить в новый брак. Кампеджо быстро убедился в том, что последнее невозможно: королева ясно дала ему понять, что не чувствует в себе призвания к монашеской жизни, настаивая на том, что она – верная жена короля и ничто не заставит ее отречься от своих слов.

С кардиналом, державшимся противоположной точки зрения, Кампеджо, как говорил он сам, повезло не больше, «чем если бы я разговаривал с камнем». Более того, легат вскоре понял, что именно движет королем, и сообщил Клименту: «Он ничего не видит, думает только об Анне; не может пробыть без нее и часа. Он постоянно целует ее и обращается с нею так, словно она его супруга». Тем не менее Кампеджо был уверен, что они «не дошли до окончательного соединения».

В скором времени папский легат дал понять Генриху, что Климент готов предложить ему что угодно, кроме желанного расторжения брака, даже согласие на замужество принцессы Марии с ее сводным братом Генри Фицроем. Кампеджо настаивал, что данное папой Юлием разрешение было правильным, но король не желал признавать этого. Папский посланник понимал: «Если бы даже ангел спустился с небес, он не смог бы убедить его в обратном». Уолси, тоже обладавший полномочиями легата, а потому вынужденный вместе с Кампеджо добиваться решения вопроса, начал приходить в отчаяние, с тревогой сознавая, что не сможет манипулировать итальянским кардиналом.

Король не сильно помогал делу: вскоре после прибытия легата он поселил Анну в роскошном особняке Дарем-хаус на Стрэнде. Однако Анне новое жилище не понравилось, и она потребовала чего-нибудь более великолепного. Генрих временно отвел ей Саффолк-хаус в Саутуарке – лондонскую резиденцию герцога и герцогини Саффолк – и лично заплатил за отделку ее апартаментов, которые обставили с большой роскошью. Там Анна была окружена почетом, при ней находились статс-дамы, слуги, носившие ее шлейф, и священники. Придворные толпами спешили засвидетельствовать ей свое почтение, тогда как покои Екатерины, где некогда устраивались развлечения и происходили всевозможные встречи, опустели.

Несмотря на эту внешнюю популярность, Анна и ее родня никогда не пользовались любовью при дворе, где их втайне считали алчными гордецами; не любил ее и народ, поддерживавший королеву. Когда Анна отправлялась с королем на охоту, деревенские жители освистывали ее и улюлюкали ей вслед7, а однажды Генрих проезжал верхом рядом с Вудстоком, и один из его подданных крикнул ему: «Вернись к своей жене!»8

Анна не могла относиться спокойно к тому факту, что Генрих продолжал регулярно обедать с Екатериной и, по свидетельству Жана дю Белле, разделять с нею ложе9. По признанию самого короля, он не вступал с королевой в интимные отношения: вероятно, видимость нормальной супружеской жизни должна была произвести впечатление на легата. Напряжение, вызванное хлопотами об аннулировании брака, плохо отразилось на Екатерине: Кампеджо считал, что королеве около пятидесяти лет, хотя на самом деле ей было всего сорок три, тогда как у тридцатисемилетнего Генриха лучшие годы еще не остались позади.

В ноябре 1528 года супруги вместе пребывали во дворце Брайдуэлл. Прогуливаясь по галерее вдоль реки, Екатерина