Десятого ноября, в тот же день, когда Франциск I получил регалии ордена Подвязки от Артура Плантагенета, виконта Лайла, Генрих VIII официально стал кавалером ордена Святого Михаила. Банкетный дом в Гринвиче вновь украсили дорогими гобеленами, а в маскарадном доме поставили белый мраморный фонтан и два дерева из шелка: боярышник и тутовник – символы династий Тюдоров и Валуа. После инвеституры, во время которой Анн де Монморанси, главный распорядитель французского двора, облачил короля в орденские одежды, состоялись турнир (закончившийся рано, так как осенний день был тусклым), банкет и представление масок. Все прошло с таким блеском, что на следующий день казалось «небывалым сном»22.

Зима 1527/28 года выдалась на редкость холодной – даже море местами замерзло. Король провел Рождество в Гринвиче, но Анна Болейн осталась в Хивере. В январе 1528 года – вероятно, благодаря ее влиянию – сэр Николас Кэрью, ее кузен, занял прежнюю должность в Личных покоях, к вящему неудовольствию Уолси. Кэрью уже не был буйным повесой, а превратился в серьезного политика и сторонника союза с Францией.

В марте, когда Анна с матерью гостили у короля в Виндзоре, погода заметно улучшилась. Генриха сопровождал только его верховой двор. Каждый день они с Анной охотились в Виндзорском лесу верхом, с соколами, возвращаясь затемно, или гуляли вместе в Большом парке, а по вечерам развлекались игрой в карты или кости, танцевали, музицировали, читали стихи. Однажды король велел устроить пикник, который прошел в поместье Виндзор. Столы и стулья позаимствовали у местных жителей, пищу и кухонные принадлежности принесли из замка. Генрих с Анной и их спутники угощались ржанками, куропатками, жаворонками и кроликами, а также сластями с обилием сливок, которые доставляла жена смотрителя парка23. Как-то раз Анна попросила Томаса Хиниджа, одного из слуг Уолси, которого вот-вот должны были назначить джентльменом Личных покоев, узнать у кардинала, не будет ли тот так добр прислать ей к столу карпов и креветок.

Анна любила выезжать на охоту с Генрихом: это были те немногие случаи, когда король оказывался почти полностью в ее распоряжении, так как его сопровождали лишь несколько самых доверенных спутников. Генрих с удовольствием проводил время за своим любимым занятием вместе с Анной. Он купил ей четыре французских седла, обтянутые черным бархатом и окаймленные бахромой из шелка и золота, выдержанные в том же стиле наборы упряжи и поводьев, скамеечки для ног, луки, стрелы и перчатки24. Иногда Анна сидела за спиной у короля на его жеребце, используя для этого дополнительное седло из черного бархата: «неслыханное дело», как писал об этом шокированный имперский посол25. Анна заказывала для себя кобыл из Ирландии26. Во время разлуки Генрих сообщал ей о своих успехах в охоте и посылал в подарок оленину. Не все их совместные вылазки оказывались благополучными: однажды грейхаунд Анны набросился на пасшуюся невдалеке корову и убил ее. Королю пришлось уплатить разгневанному владельцу животного 10 шиллингов (150 фунтов стерлингов). Еще Анна любила стрелять из лука и однажды попробовала сыграть в шары, но была побеждена Ричардом Хиллом, сержантом Погреба, одним из партнеров короля по азартным играм. Генрих уплатил ему от имени Анны 12 (3600) фунтов стерлингов27.

Анна «прекрасно умела играть во все модные при дворе игры»28. Она была чрезвычайно азартным игроком и часто увлекалась до безрассудства, поэтому король выдавал ей из своего Личного кошелька «в качестве денег на игру»29 всего по 5 (1500) фунтов стерлингов зараз, часто мелкой монетой. Тем не менее счета короля показывают, что он сам часто проигрывал Анне крупные суммы. Одна из их любимых игр называлась «Папа Юлий»: похоже, она изображала в сатирическом ключе процесс расторжения брака с Екатериной30.

В Виндзоре Анна умудрилась обидеть сэра Джона Расселла, влиятельного служителя Личных покоев: тот в пух и прах рассорился с сэром Томасом Чейни, кузеном Анны, которому она покровительствовала, тоже джентльменом короля, из-за брака двух своих падчериц, находившихся под опекой Уолси. Чейни и другой придворный, сэр Джон Уоллоп, хотели жениться на них, однако Уолси и Расселл не дали разрешения. Прежде Анна успешно вмешивалась, когда Чейни попадал в немилость к кардиналу. Однако в этот раз Генрих встал на сторону Расселла и запретил Чейни входить в личные покои, пока тот не помирится с Расселлом. Взаимная неприязнь, однако, не исчезла, и несколько месяцев спустя, когда Уолси запретил Чейни бывать при дворе, Анна вернула своего кузена, «презрев волю кардинала и не погнушавшись использовать грубые слова по отношению к Уолси». Уолси капитулировал, и Чейни женился на его наследнице31. Эта история подчеркнула растущее могущество Анны и обозначила ее победу над Уолси в борьбе за власть. Расселл же стал первым из ее многочисленных врагов.

35

«Тысяча случаев потливой лихорадки»

До 1528 года Генрих VIII не испытывал проблем со здоровьем, но с этого времени ему начали досаждать разные недуги. Среди них были лихорадочные головные боли и «насморки», вызванные, вероятно, простудой, мигренью, повышенным кровяным давлением или травмами головы. В 1528 году у него развилась инфекция мочевого пузыря, и примерно в то же время на ноге появился нарыв – варикозная язва, абсцесс или следствие септического заболевания костей – например, остеомиелита, – вызванного травмой. Хирург короля Томас Викари на какое-то время устранил эту проблему, но позже болезнь вернулась.

Существует устойчивое, но ошибочное представление, что Генрих страдал от сифилиса – как считается, завезенного в Европу около 1493 года из недавно открытой Америки, – что его так называемая язва являлась первичным симптомом заболевания и могла залечиться сама собой, а головные боли служили признаками развития заболевания1. Но в таком случае головные боли появились бы на более поздней стадии, а не в то же время, что и первичная язва. Правда, после падения Уолси его врач, доктор Августин Агостини, который почти наверняка был креатурой Болейнов, утверждал, будто кардинал, зная, что болен «дурной и заразной болезнью – великой оспой»[54], тем не менее «ежедневно приходил» к королю, дышал ему в ухо и веял на него «опасным и нечистым дыханием»2. Однако нет никаких свидетельств наличия у Уолси сифилиса, и даже если бы он был, кардинал не мог заразить Генриха таким способом. Утверждалось также, что на портрете Генриха VIII, находящемся в замке Хивер, у короля видна провалившаяся переносица – симптом развивающейся болезни. В действительности же портрет является копией утраченного оригинала