— Тон смени, — в голосе Ансера сквозят рычащие нотки. — Чего завёлся, не понимаю. Ревность проснулась?

— Вы со Старкаром просто форменные болваны, кроме своих желаний ничего не замечаете! — распаляется Асад и от его слов теплом в груди отдаёт. — Видел же, что испугалась, чего полез?!

— Ты явно ничего не смыслишь в чужих эмоциях, Сад. Иди других лечи, тоже мне, моралист нашёлся, — хмыкает Ансер и явно подходит к моей двери. Раздаётся тихий стук: — Лапуль, выходи, ещё слишком рано.

Больше не слушаю их, включив душ, прячусь в кабине. Остудив голову и слегка успокоившись, кутаюсь обратно в простыню и выхожу. Нет смысла прятаться. Да и не жалею ни о чём. Они в равной степени мои. Как и оставшиеся там дома женихи. И ведь сама себе дала установку: брать от жизни всё самое лучшее. К чему тогда нервы себе мотать?

Осматриваю полутёмную комнату. Асада нет. Ансер дремлет, прислонившись к спинке кровати. Как только я выхожу, глаза открывает и хищно скользит взглядом по голым плечам да ключицам.

— Прекрати! — шиплю, ёжусь от этих взглядов.

— Иди ко мне, Малая, — мягко зовёт брюнет. Закатив глаза, подхожу. Сильнее кутаюсь в накидку, присаживаясь рядом, меня тут же тянут под свой бок. Ансер не лапает, что радует. Но тяжёлой ладонью бедро придавливает. Будто обозначая: сбежать не даст. — Испугалась?

— Нет, — качаю головой со вздохом. Разбора полётов не избежать. И решаю сменить тему: — Когда домой полетим?

— Когда будешь готова. Можем весь месяц до торжества тут прятаться и игнорировать всех. На линкоре есть все самое необходимое. Стар и остальные уже в курсе, где нас искать, прилетят вскоре, — пожимает плечами Ансер.

— А мы можем попросить твоего деда расписать нас без шума и пыли? Как он сделал с тобой и Старкаром? — тяжко вздыхаю, понимая, что месяц прятаться — такое себе решение. Не хочу вносить раздор в семью моих мальчишек.

— Что, блять? — матерится здоровяк, роняя меня и нависая.

— Хватит материться, Сер! — возмущённо бью по бицепсу. — Неприятно мне, знаешь ли.

— Прости, лапуль. Но у меня, кажется, слуховые галлюцинации! Не ты ли мне мозг трахала тем, что свадьбы не было? Праздника хотела, цветы там, клятвы и регистрацию? — почти ласково рычит брюнет.

Оттолкнув, поднимаюсь и плечи распрямляю. Окидываю его равнодушным взглядом, губы поджимаю.

— Я мозг твой трахала, ты меня. Равноправие, Ансер! — холодно выплёвываю сквозь зубы и, развернувшись, выхожу из каюты. И плевать, что в одной простыне! Я ужасно зла!

Глава 57

Далеко уйти не получается, сразу же за дверью собственной каюты ударяюсь носом об грудь Марса. Принц успевает сориентироваться и придерживает за локти. Он хмурится, осматривает меня и молча снимает сначала косуху, а после и футболку. Без лишних слов надевает на меня свою футболку, а куртку накидывает на голое тело.

Простыня соскальзывает прямо к нашим ногам. Благо одежда Марса для меня огромная. С моими-то лилипутскими габаритами. Вздрагиваю, слыша открывающуюся за спиной дверь. Ансер выходит к нам. И в небольшом коридоре сразу воздух накаляется. Марс к себе притягивает, заставляет буквально носом биться об свою голую грудь.

— Он тебя обидел? — тихо спрашивает младший принц, отвлекая от своего атлетически сложенного тела, которое выглядывает из-под косухи.

— Не лезь, Марс! — шипит Ансер и тянет за плечо, чтобы к себе развернуть.

Дёрнув корпусом, бочком выбираюсь между ними и иду по пустынному коридору. Не успеваю сделать даже трёх шагов, принц подхватывает на руки. И под тихий мат старшего уносит к подъёмнику.

— Не молчи, Огонёк, — Марс ставит меня на собственные ботинки, чтобы на железном полу не стояла. Придерживает за талию и волосы за ухо заправляет. Ласково так. Что совершенно не свойственно ему. — Скажи, я ему рожу начищу.

— Когда ты прилетел? — перевожу тему и, царапая голый торс, под куртку лезу. Обнимаю. Согреться хочу. А он горячий. Краснокожий. Жаром пышет. Настоящий Марс.

— Пару минут назад, — шумно вздыхает, пятернёй в волосы зарывается, кожу на затылке массирует и, кажется, усиливает температуру своего тела. Щёку печет, и воздух буквально искрится.

— А остальные?

— Волну сдерживают. Мама немного злится, что мы прячем тебя от неё и что папарацци нас преследуют. Ты есть не хочешь? Я зверски голоден, — перепрыгивает с темы на тему мужчина.

Не успеваю ответить. Как только кабина останавливается, Марс опять на руки подхватывает и выносит в светлый коридор. И только в пустынной столовой опускает на диванчик. Скидывает боты вместе с носками. Присаживается на корточки и надевает на меня свои носки.

В груди разливается тёплая патока к этому совершенно несерьёзному, наглому, но заботливому увальню. Я всхлипываю и губу закусываю. Марс вскидывается, снизу вверх смотрит, брови хмурит. Поддавшись порыву, обнимаю крепко за шею и целую сама.

Правда, долго управлять поцелуем мне не дают. Тут же перехватывают инициативу. Властно. Медленно и почти нежно. Он будто смакует мои губы. Наслаждается и растягивает удовольствие. Языком оглаживает, губами мнёт. И шумно дышит жаром, разгоняя возбуждение в крови.

— Что сделал Ансер? — строго спрашивает парень, чуть отстранившись.

— Ничего ужасного, — качаю головой и отворачиваюсь к окну, занавешенному картиной луга.

Я ведь знала, что Ансер неотёсанный грубиян. Он десять лет крутился среди бандитов. И рядом со мной старается не материться. Это тоже замечаю. Слышала же, как он общается с остальными. Там, если из диалога мат убрать, останутся одни местоимения. К тому же мужчина давно ещё сказал, что воспитанию не подлежит. Его только таким принимать. Да и не хочу я его менять. Я в Ансера влюбилась именно в такого: бандита, грубияна и нахала. И всё же сейчас его слова задели меня и обидели.

Так и не дождавшись ответа, Марс поднимается.