Шрифт:
Закладка:
Забыв о своих преклонных годах, она проворно бежала по идущей в гору дороге.
– Правда, очень красиво? Когда-то мы любили гулять здесь всей семьей.
Журналистка остановилась, чтобы отдышаться, и огляделась по сторонам. Действительно, вид открывался чудесный. Чистое голубое море ровным зеркалом расстилалось внизу. Покрывавшие склон кустарники и деревья, покрашенные осенью в разные оттенки желтого и красного, вызывали восхищение и желание немедленно перенести на полотно эту почти неземную красоту.
– А вот и наш миндаль.
Валентина Михайловна остановилась у старого дерева с гладким широким стволом.
– Дорогой! Ты ждал меня, правда?
Она обхватила ствол руками, прижавшись к нему щекой. Константина начало раздражать ее поведение.
– А до кошелька далеко?
Старушка улыбнулась:
– Вы ничего не заметили? Вот же он. – Пальцем с утолщенным суставом она указала на дупло, причудливо изготовленное природой в виде трапеции.
– Правда, похоже? Это название придумал мой папа. – Она любовно провела ладонью по веткам. – Он часто прятал здесь для меня и сестры разные подарки.
Подойдя к дуплу, Катя уверенно засунула туда руку.
– Что-то есть, – сказала она, через секунду вытащив конверт, обмотанный толстым полиэтиленовым пакетом.
Оперативники затаили дыхание.
– Открывай! – прошептал Киселев.
Достав из сумочки ножницы, Зорина надрезала уголки пакета, вытащив сложенный вчетверо лист бумаги.
– Вам знаком этот почерк?
Валентина Михайловна поднесла письмо к глазам:
– Это писал мой отец.
На ее ресницах снова повисли слезы.
– А вот и недостающая деталь ключа. – Вытащив язычок, журналистка продемонстрировала его присутствующим. – Думаю, скоро поднесут и остальные части. Мы просто обязаны подождать человека. – Она огляделась по сторонам. – Располагайтесь.
Оперативники присели на валуны.
– Давайте прочитаем, что тут написано, – предложил Соколов.
Сдавленным от волнения голосом Зорина начала:
– «Дорогая Маша! – при этих словах Валентина Михайловна вскрикнула, приложив ладонь ко рту. – Надеюсь, ты поняла мои намеки и разыскала это послание. Чтобы тебе все стало понятно, начну по порядку. Работая в «ЭПРОНе», я подружился с тремя водолазами: Фирсовым, Исламбековым и Щербанем. Эти ребята с самого первого дня не верили в существование золота на «Черном принце». Когда-то занимавшийся историей Фирсов сказал: «Этот корабль был доверху нагружен разным барахлом: ящиками со свинцовыми пулями, одеждой, съестными припасами. Бочонки с золотом в таком количестве, о каком трубила молва, просто не поместились бы».
– Значит, солдат и офицеров лишили жалованья? – предположил я.
Мой коллега почесал затылок:
– Этого никак не могло быть. По моей версии, следом за «Принцем» наверняка отправили другой корабль. Вот там и находилось золото.
Доводы водолаза показались мне логичными. Я решил: если в ближайшие годы ни мы, ни другие ничего не найдем на борту загадочного корабля, надо попытаться поднять документы и поспрашивать старожилов Балаклавы, не приходил ли вслед за «Принцем» какой-нибудь другой пароход.
Своими мыслями я поделился с товарищами. Мы решили оставить эти умозаключения в тайне. Почему? Скорее всего, потому что не верили: люди, которые найдут сокровища, используют его в благих целях.
Итак, мы ждали несколько лет. «ЭПРОН» ничего не нашел, ни с чем остались и японцы.
В это время Исламбекову и Щербаню удалось выяснить: следом за погибшим пароходом шел парусник «Лондон», о котором Англия не распространялась.
И мы начали разыскную работу: изучали документы, которых практически не было, беседовали с очевидцами тех событий. И наши старания увенчались успехом. Нам удалось найти место, где затонул корабль, шедший за «Принцем».
Признаюсь, сначала возникло желание обо всем рассказать и достать со дна сокровища. Сначала надо было проверить свою догадку. Я всегда считал себя честным коммунистом. Но прежде чем нам удалось это сделать, начались аресты. Одного за другим уводили людей, преданных делу партии, предъявляя им нелепые обвинения. Я не захотел оставлять золото такому несправедливому государству.
Наша маленькая команда решила: необходимо дождаться благоприятного момента и оповестить о нашей находке. Мы составили карту местонахождения судна. Положив ее в сундучок, заперли его ключом, а ключ разрезали на четыре равные части, чтобы ни один из нас не смог воспользоваться сокровищами в одиночку.
Признаться, меня и тогда очень беспокоило, что Фирсов любит женщин, Исламбеков – спиртное, а Щербань – карты, но другого выхода не было. Я сказал об этом приятелям, и они, согласившись со мной, решили доверить мне основную часть ключа, а также поручили спрятать сундучок, составить еще одну карту, на сей раз говорящую о его местонахождении. Я так и сделал. В этом письме ты найдешь ее».
Катя продемонстрировала внимательным слушателям второй лист с начерченным планом:
– А вот и она.
– Продолжайте! – выдохнула Валентина Михайловна.
«Мы также договорились: если кому-либо из нас понадобятся деньги, решать вопрос об их выдаче будут все. Когда меня арестуют (я почему-то почти не сомневаюсь в этом), уверен: ты примешь правильное решение. Прощай. Береги себя и девочек. Любящий вас Михаил».
Дослушав письмо до конца, Слободянская зарыдала в голос. Зорина бросилась к ней:
– Пожалуйста, успокойтесь! Мы еще должны отыскать сундучок! С минуты на минуту сюда прибудет ваш родственник или знакомый, и мы можем спугнуть его.
Как бы в подтверждение ее слов послышался шорох опавшей листвы. Словно по команде, все вскочили с мест, спрятавшись в густом кустарнике.
Через пять минут на тропинке, ведущей к миндалю, показался плотный человек невысокого роста в черной кожаной куртке.
