Лагерь пульсировал пустыми речами. А может, барона убили. А может, его там убивают. А может! Убить мерзость!

Моё появление прервало стихийный митинг. Я всё понимаю. Это только мои знают о моей сумасбродности, а наёмников и ополчение в душе не колышет о моей сущности.

Объявил. Срываемся по первому моему крику. Я корректно умолчал, что мой крик зависит от знака недолюдей, гоблинов. Местные к такой повестке ещё не готовы…

Я пытался зарыться в свою норку психологии, остаться один среди всех, но не судьба. Она меня и оттуда выковыряла.

– Я в посольстве… Ты мне меча в руки не давал, без правил, пояснений, условий… Почему я в посольстве?!

– Доверие…

– А правда!

– Они бы тебя не убили…

А дальше я не ожидал. Я был готов ко всему. Я ждал удара. Я не ждал этого. Обняла, постояла так немного и ушла. И что это было?

Ночью, у затухающего костра я дал себе немного расслабиться. Я обнимал её рыжую голову у себя на коленях и смотрел в небо. Думаете, дал слабину? Сам знаю, что это так. Привязываться душой к бабе верный путь в могилу.

Конечно, можно самого себя обманывать. Можно рвать все эмоции по-живому. Можно наоборот пуститься в разгул, клин клином вышибают. А я пошёл по самому нелепому пути. Обычному. Банальному. Чтобы спустя несколько лет, как и все остальные, жалеть об этом.

Я не хочу себе в этом признаваться. Всегда могу отговориться, что я – это я. А тут поясню. Романтическая чушь убивается бытом. Бытие определяет сознание, по Марксу, а изначально по Гегелю.

Просто… А ничего не просто… Я тогда это воспринимал как краткий миг перед бурей. Неприятно подыхать, зная, что ты был просто тушкой, до которой никому нет дела. Вот и весь цимес ситуации. Поясню для особенных: если ходишь по краю, то ты такой…

Костер. Ночь. Дым относит в сторону. Конечно, я провонял, как и все, как и она. Но почему-то я пытаюсь учуять запах её волос. Зачем мне это? Спросили бы что попроще. Инстинкты в схему не укладываются. Какие на хрен инстинкты, если ты можешь взять что хочешь и без лишней розовой фигни? Я разумом понимаю, что она пиявка. Что её проще убить. Я понимаю, что меня инстинктивно влечёт к рыжим. Я… А что я?! Я…

– Зачем ты рисковал? – шептала она под плащом. Спим вместе, так что это…

– Так надо было…

– Зачем рисковал?!

Врать не буду. Я рычал. А что вы знаете о рыке. Ведь рычишь не потому, что нет слов. Их избыток. Я не мог ей объяснить, что это элементарно… Потому и рычал…

Наутро была встреча с гоблинами. Привели толмача. К посольству от них подсосался некто, кто знает наш язык. Приятного от услышанного было мало. Нет, они ничего толкового и вразумительного не говорили. Никаких фактов. Ссылались на видения своего шамана.

Может, они и что-то хотели сказать, но я их не понял. Банальный языковой барьер и переводчик, что путается в банальных понятиях.

А так. Они мне напоминали народы Крайнего Севера. Саамы, лопари, чукчи и прочие малые народы Крайнего Севера. Конечно, есть ещё окультурившиеся: карелы, вепсы, финны… Хотя и у окультурившихся временами что-то проскальзывает подобное…

Эти люди не глупы, что бы про них ни сказывали. Наивны да, по-детски наивны, но не глупы. Цивилизованные люди не смогут их понять. Это не те, кто без кликанья мышкой и телефона не сможет себя прокормить – заказать пиццу. А всё просто. Просто эти люди мыслят в другом формате. У них нет в размышлениях причинно-следственных связей. Они живут вне времени. Для них время циклично, от весны до весны, от праздника до другого праздника.

В общем, к чёрту лишнюю философию. По факту, утром была встреча. Был разговор. Нострадамуса мне никто не включал, но насторожили.

– Плохо там… Беда… Нельзя ходить… – пытался подобрать слова переводчик. – Шаман зрит… Духи шепчут… Беда…

– Откуда беда? Илмар отомстил?! – пытался я сдержать эмоции.

– Беда… Идёт… В стороны… Идёт… – попугаем повторял переводчик. Вот примерно в таком русле протекали переговоры.

Надо отдать должное. Старший от гоблинов, несмотря на беду в провиденье, выделим нам в проводники двух охотников. Нам повезло, что они из мелкого клана, который под кланами, с которыми у меня договорённости. Обещали довести до малых ворот. Дальше, говорят, запрет. Дальше беда. Дальше нельзя…

Думаете, после этих переговоров я рванул к баронству на полных парах?!

Отчасти вы правы. Мы ускорились. Рвали жилы, но не до конца. За полдня, полперехода до баронства мы встали на длительный привал. А дальше очень осторожно шли, тихой сапой.

Предгорье. Сначала мелкая галька, стёсанная ледниками. Потом крупные валуны со стёсанными ветрами и льдами гранями. Мох, точнее ягель. Всё-таки разные мхи. Редкие, мелкие сосенки. Два часа до ворот. Я само спокойствие внешне. А внутри…

Ещё вчера ночью я шептал Алёне, что она дурочка. Нашла с кем связаться. Лежали у костра под одним плащом. Я шептал ей в ухо по-русски. Глупо. Как будто бы тут есть те, кто может понять нашу речь. Шептал, закрыв ей рот ладонью, чтобы не перебивала.

О чём шептал – не помню. Просто накрыло. Я как-то уже говорил, что на чужбине земляки тянутся к землякам, к родной культуре. Оказалось, это касается и меня. Вам-то, может, это и просто. А каково мне. Тут же не Гудермес, а я ей чуть ли не исповедуюсь…

А знаете, что такое исповедь рядового? Там нет крови, грязи, похабщины. Там всё проще. Стен шептал, что он обидел маму когда-то. Он не почистил картошку. Картошку. Думаете, вру. А именно об этом он вспомнил там. Ладно бы, если б он один такой был. Мелочь, ерунда, глупость. На большее не согрешили…

Ладно, что-то меня понесло. Лучше расскажу о другом. Как-то выпивали у колокола молчания. Подвязался кто-то левый. Он что-то строил из себя. Говорил, что застал. Воевал. В ответ банальный вопрос: «Какого цвета въездная табличка в Гудермес?»

– Белого, – брякает тело в ответ. На что, естественно, получает в табло.

– Там нет таблички… – звучит в ответ. И ответ обоснован, так же, как и удары ногами. В разные года с табличкой творилось всякое. Прострелена, а в конце снесена. А вот не фиг строить из себя что-то. Честно признался бы, что там не был, но сочувствуешь. А он просто позёр… Зачем я это рассказал? Да банально. Накрыло…

В общем, с