Шрифт:
Закладка:
Представления о, мягко говоря, «неполноценности» женщины как собирательницы коренятся в исторически и культурно сложившихся гендерных стереотипах и остаются на удивление живучими. Преобладание женщин среди посетителей блошиных рынков, конечно, этому стереотипу не помеха, тем более что среди посетительниц рынков подержанных вещей и старинных предметов преобладают не собирательницы. Впрочем, как и среди завсегдатаев-мужчин. И тем не менее блошиный рынок является богатейшим источником для женского собирательства и предоставляет для него почти безграничные возможности.
Притяжение осветительных приборов
Лампы, преимущественно настольные, – один из объектов нашего интереса к предметам на блошином рынке. Первый импульс ему придало маленькое происшествие на блошином рынке на Петерсплатце в Базеле. Среди прочего барахла на расстеленной на земле подстилке мне приглянулись две небольшие парные прикроватные лампы со стеклянными мозаичными плафонами. Игоря они совершенно не впечатлили, и мы решили разглядеть их внимательнее и прицениться к ним на следующем круге обхода рынка. К нашему общему сожалению, лампы нашего прихода не дождались. Это был типичный сигнал о допущенной нами ошибке: не надо откладывать торг по поводу заинтересовавшего предмета. Вскоре к нам приехали из Германии наши друзья Урзель и Руди, страстные и опытные любители блошиных рынков. В одном из разговоров Игорь упомянул незадачу с парными лампами. Тогда-то мы и услышали впервые их предполагаемое название – «Тиффани».
Значительно позже мы узнали, что под этим именем известен стиль модерн, сложившийся на рубеже XIX – ХX веков в США. Его ведущим представителем в сфере декоративно-прикладного искусства стала ювелирная фирма Tiffany & Co., основанная в первой половине XIX столетия Чарльзом Тиффани. Один из отпрысков многодетной семьи знаменитого ювелира, Луис Комфорт Тиффани (1848–1933), в конце XIX – первой трети ХX века производил лампы с плафонами из кусочков вручную раскрашенного стекла, соединенных, по образу и подобию витражей, медно-оловянным каркасом. Излюбленными мотивами плафонов являются растения, птицы, насекомые, особенно бабочки, мотыльки, стрекозы. Оригинальные лампы производства Тиффани встречаются в Европе нечасто и стоят очень дорого. Но они были популярны и вызвали волну подражаний как в начале, так и в последней трети ХX века[517]. Конечно, на базельском рынке нам попалась именно поздняя копия.
Одним из первых приобретений Игоря на мюнхенском блошином рынке был светильник «Стрекозы» в стиле тиффани (см. ил. 77, вкладка). Так мой муж компенсировал промах на базельской барахолке. Эта большая настольная лампа высотой 48 сантиметров. Оловянная нога с абстрактными цветочными узорами покрашена под патинированную бронзу. Плафон диаметром 30 сантиметров украшен стрекозами на фоне травы с каплями росы. Мне лампа показалась очень мрачной и на экране монитора в Челябинске, и «вживую», когда я прилетела в Мюнхен. В ней была трагическая красота, типичная для югендстиля. Темно-зеленые и коричневые стекла плафона выглядели как бутылочное стекло старых аптечных склянок. Даже когда лампа была включена, плафон выглядел как соборный витраж в пасмурную погоду. Но это было очень красиво.
Настоящее преображение случилось, когда Игорь ввернул в цоколь мощную энергосберегающую лампу холодного света. Плафон заиграл насыщенными, глубокими, яркими красками, на любование которыми не могли рассчитывать современники сотню лет назад. Да, если бы на блошином рынке лампы а-ля Тиффани продавались во включенном состоянии, на их покупку нашлось бы гораздо больше охотников.
* * *
Мы давно заметили, что вещи из категории, однажды ставшей объектом нашего интереса, торга и покупки, после этого словно кричали нам с прилавков:
– Подойди, присмотрись, возьми меня в руки!
По-видимому, так работает опыт – нам бросается в глаза хорошо знакомое. Лампа со стрекозами как бы стала для нас эталоном, с которым сличались аналоги, встречавшиеся на блошином рынке, в том числе в отношении цены. Игорю с покупкой повезло: она обошлась дешевле любого настольного светильника в магазине «Ашан». Нам попадались очень интересные лампы в стиле тиффани – и очень дорогие. Мимо менее красивых мы проходили с чувством гордости за нашу.
Роскошные лампы в стиле ар-нуво с изящными бронзовыми фигурами вместо ноги, с плафонами из слоистого многоцветного стекла попадаются на блошином рынке крайне редко. Такого рода предметы давно перекочевали в дорогие антикварные магазины и на международные аукционы. Сердце, конечно, екает при виде такой красоты, но два вопроса всегда отрезвляют и удерживают от покупки: зачем нам такое дорогое удовольствие и как доставить эту вещь самолетом через границу в целости и сохранности?
Но рано или поздно на блошином рынке встречается предмет, знакомый и незнакомый одновременно, который озадачивает, потому что принципиально отличается от ранее увиденных. Так случилось в Ольденбурге, где на довольно скучном блошином рынке на Дворцовой площади мы обратили внимание на прилавок приметной супружеской пары, выделявшийся интересными антикварными вещицами. Мы разговорились. Оказалось, что пара приезжает из соседнего голландского городка Гроннинген, где держит антикварный магазин.
Среди предметов на их прилавке Игорь, который в нашем тандеме является специалистом по лампам, не сразу заметил большой светильник высотой 45 сантиметров. Его тяжелая нога стального цвета имеет форму двух нагих девушек-близняшек, упирающихся головами с короткой стрижкой в стиле ар-деко и локтями в подушку с кистями. Прислонившись друг к другу спинами, они исполняют спортивную стойку «березка» и держат на ступнях матовый шар-светильник лунного цвета диаметром 14 сантиметров.
Цена на светильник была не бросовая, но вполне умеренная. Однако вопрос о транспортировке его домой не дал нам его купить. И все же отказ от покупки занозой засел в душе. Так тоже часто бывает, когда уходишь от понравившегося и доступного предмета. Потому что знаешь: велик шанс, что больше ничего подобного не встретишь. Признаюсь, я очень обрадовалась, когда через пару месяцев Игорь, вернувшись в Ольденбург один, торжественно сообщил мне, что лампа наша.
* * *
Помимо потери ламп «тиффани» в Базеле и обретения роскошного аналога в Мюнхене, у Игоря был еще один стимул для интереса к настольным лампам. Латунная лампа со стеклянным плафоном в форме колокольчика, который ездит вверх-вниз вдоль вертикального стержня и фиксируется с помощью фигурного зажима, была в квартире бабушки и дедушки Игоря, где он провел детство. Такие лампы межвоенного периода часто встречаются на европейских блошиных рынках. Игорь каждый раз подходил и рассматривал их, но и только. Они чем-нибудь да отличались от предмета из его детства, состояние и цена также не соответствовали ожиданиям. В конце концов Игорь все же нашел максимально приближенный к оригиналу аналог, который теперь украшает его рабочий стол (см. ил. 78, вкладка).
Конечно, время от времени на блошином рынке ждут не только триумфы, но и промахи. Так случилось однажды в Мюнхене, когда мы приобрели настольный светильник, который не был ни старинным, ни дешевым. Это была реплика в стиле модерн из 1970-х годов с металлической черненой ногой. Из основания ноги растут камыши, на которых сидят стрекозы. Поворачивающийся вокруг своей оси прямоугольный плафон в стиле «лампы банкира» состоит из стекол с изображением стрекозы. Этот югендстилевский мотив подвигнул нас на спонтанную покупку у неприятного продавца, с которым мы больше не имели дел. Если бы мы не спешили и подумали хорошенько, наверное, мы бы от этой покупки отказались. Но когда не вполне удачная покупка совершена, ворчать бесполезно. Нужно поддержать друг друга. В таких случаях я говорю: сложи все наши покупки и раздели на количество вещей – получишь вполне адекватную цену. И в конце концов, что-то можно подарить.
Со временем светильники, как и сумочки, стали у нас объектом дарения – но только самым дорогим родственникам и друзьям. Мы очень довольны, что однажды подарили ближайшему другу Игоря на юбилей великолепную старинную настольную лампу. Эта интерьерная вещь вызывает уважение. Впрочем, и за лампу с камышами нам не стыдно.
* * *
У Игоря на блошином рынке возникла еще одна страсть, над которой я слегка подтрунивала, как он посмеивался над моей
