зенитный снаряд. Эйдзи больно ударился головой обо что-то невидимое в темноте и проснулся. Несмотря на странную тряску, самолет сел спокойно. Дрожа от холода и разминая затекшие ноги, камикадзе спустились на поле. Было абсолютно темно, на фоне ночного неба виднелись лишь силуэты каких-то гор. Кроме тускло горевших посадочных огней, не было ни единого фонаря. Из темноты появился какой-то заспанный человек без головного убора и повел всех в совершенно необжитый барак. Щелкнул фонариком — желтый кружок обежал голые, без матрасов и постелей лежаки.

— Спать будете здесь.

Неизвестный человек исчез. Летчики разбрелись по койкам. Легли не раздеваясь, в бараке было прохладно из-за выбитых окон. «Во время бомбежки не успели открыть», — решил Хаяси засыпая.

Идзуми Арима оказался в строю рядом с младшим унтер-офицером, который озирался вокруг, осматривая убогие бараки, заброшенный пункт управления полетами, обветшавшие ангары. Авиабаза была в отвратительном состоянии. Взлетно-посадочная полоса нуждалась в срочном ремонте. Но в трудные для страны дни не следует удивляться тому, что на все не хватает сил. Арима больше беспокоило отсутствие самолетов. Утром до общего подъема он осмотрел все ангары до единого — они были пусты. Фронт ощущал катастрофическую нехватку самолетов, каждая машина была на счету. Неужели им не хватит самолетов? Ну что же, Арима был готов и к такому повороту судьбы. Он перейдет в пехоту и тоже сумеет умереть достойно. Стать «живой гранатой» — к этому призывает командование японского солдата. Если каждый боец передовых частей откликнется на этот призыв, американцам никогда не удастся высадиться на Японских островах.

Перед строем появился майор Мацунага.

— Солдаты! Вы включены в состав формирующегося здесь специального отряда. Многие из вас знают меня. Мы вместе сражались на Окинаве. С остальными познакомимся здесь. Я должен сообщить вам печальную новость, переданную мне из штаба морской авиации. Окинава пала. Все ее защитники погибли смертью храбрых. Генерал-лейтенант Усидзима, возглавлявший оборону Окинавы, покончил жизнь самоубийством. Его примеру последовали офицеры гарнизона. Я надеюсь, эта новость наполнит ваши сердца ненавистью к врагу и желанием отомстить за погибших товарищей, защитить святую японскую землю от осквернения чужеземцами, спасти ваши семьи от белых варваров.

С моря, дул холодный ветер, многие из летчиков мерзли в легком летнем обмундировании. Майор Ма-цунага придерживал козырек кепи, чтобы не слетело.

К обеду на авиабазу прибыл батальон аэродромного обслуживания, из соседних корейских деревень нагнали крестьян: часть занялась взлетно-посадочной полосой, остальные приводили в порядок бараки.

На следующий день начались учебные занятия. Их проводили майор Мацунага и три инструктора. Ознакомившись с познаниями своих новых подчиненных, они пришли в ужас: многие не знали самых азов. Все имевшиеся в наличии учебные пособия развесили по стенам, разбили летчиков по группам и занялись изучением материальной части, тактикотехнических данных японских и американских самолетов, тактикой воздушного боя.

Через три дня прибыли самолеты: семь Ки-45 и двенадцать легких Ки-27. Один из летчиков привез с собой сумку с письмами. Он отыскал Эйдзи Хаяси и протянул ему сразу четыре письма. «От Сакико!» — обрадовался Эйдзи.

— Очень вам признателен, — горячо сказал он.

— Тамио Кавабэ, — представился новенький.

К ним подошел низкорослый летчик, чью прилежность на занятиях с одобрением отметили все инструкторы.

— А мне нет писем? — спросил он.

— Фамилия?

— Арима. Арима Идзуми.

Кавабэ покачал головой.

— А где ваши родные? — поинтересовался он.

— В Корее.

— О! — безнадежно махнул рукой Кавабэ. — Транспортное сообщение с Кореей, говорят, совсем прервано. Вражеские подводные лодки бесчинствуют в океане, топят даже гражданские и госпитальные суда. Так что нет ничего удивительного, если письма не доходят.

— Зато ваши родители находятся в большей безопасности, чем те, кто живет на Японских островах, — вмешался в разговор Хаяси. Получив сразу несколько писем, он чувствовал себя немного виноватым перед этим парнем, давно не имевшим весточки из дому. — В Корее нет бомбежек, там спокойно. Война кончится, а они и не почувствуют ее.

Кавабэ сдал документы в штаб отряда и получил назначение в пятое звено. Вечером, придя в барак, который занимало его звено, он обнаружил, что единственная свободная койка осталась у самого окна. Он бросил на нее свои вещи. Соседями оказались те же летчики, с которыми он познакомился утром. Худенький, болезненного вида сержант читал письма, а низкорослый, чьи родители остались в Корее, сразу подсел к Кавабэ.

Его интересовала битва на Окинаве.

— Правду ли говорят, что потери американцев в пять раз превосходят наши?

Кавабэ посмотрел на Арима. В его глазах не было ничего, кроме искреннего интереса.

— Точные цифры мне неизвестны, — осторожно ответил Кавабэ. — Но сообщалось, что потери врага действительно огромны. Первую линию обороны занимала 62-я дивизия, имеющая большой опыт боев в Китае. Кадровые солдаты — они сражались, как тигры. Командование с самого начала отказалось от обороны береговой линии, которую американцы ожесточеннее всего обрабатывали корабельной артиллерией, зато оборудовало надежные бункеры в пещерах.

— Пещер там много, — подтвердил Хаяси, оторвавшись от чтения писем. — Удобная позиция для обороны. Американцы надеются на превосходство в технике, а мы — на боевые качества каждого солдата. Там, среди холмов, танкам, должно быть, негде развернуться.

— Да, американцы воюют по шаблону. Сначала засыпают позицию снарядами, потом пускают танки, и уж под их прикрытием появляется пехота, — продолжал Кавабэ. — Но на Окинаве у них ничего не получалось. Их орудия сметали деревья, но снести холмы и добраться до пещер они не могли. Как только начинались атаки, наши бойцы появлялись из укрытий и поджигали танки. В одном месте уничтожили двадцать два из тридцати танков. Если американцам удавалось днем выбить наших солдат с какой-то высоты, ночью они вновь захватывали ее.

Арима слушал его с горящими глазами.

— Мы победим, — уверенно сказал он. — Ясно, они бросают в бой последние резервы, но скоро их напор иссякнет. Ничто не может противостоять мужеству наших солдат.

Кавабэ, собираясь спать, стал раздеваться.

— Американцы боятся смерти, — подал голос Хаяси, — а японцы нет. В этом все дело.

Кавабэ молча улегся.

Арима никак не мог успокоиться:

— Дело не в том, что японцы не боятся смерти. Просто мы сознаем свою обязанность отплатить за то, что имели счастье родиться японцами и жить в великой стране, управляемой императором, потомком богов. А за что умирать американцам? За миллионы, которые зарабатывают на войне их банкиры?

Все уже улеглись, и кое-кто уже заснул, когда до Кавабэ донеслись еле слышные слова Эйдзи Хаяси:

— И все же Окинаву не удалось отстоять. Неужели железо сильнее духа, и все жертвы напрасны?

«Дорогой Эйдзи!

Писем от тебя все нет. Надеюсь, что ты жив, здоров и получаешь мои письма. Больше