class="p1">За шутками и прибаутками никто не заметил, как к столу из зарослей вышел необычно посерьезневший Георгич. Все обернулись, упершись в него вопросительными взглядами.

— Чего? Нет там Сереги. Ни живого ни мертвого. И медведя никакого нет! — прислоняя ружье к дереву стволами вверх, предвосхитил он читающийся в глазах парней не заданный вопрос. — Чего вы тут пьете? Кофе? С коньяком? — потянул он носом. — Ну-ка, Вадюх, плесни-ка мне чистоганчиком!

Изумленный Вадим молча взял нетронутую кружку, не глядя выплеснул кофе в сторону и нацедил из фляжки грамм сто ароматного напитка. Георгич принял из рук Вадима кружку, медленно выпил ее как воду, ни разу не поморщившись, взял со стола бутерброд, откусил его и стал мрачно жевать, смотря куда то в сторону и хмурясь.

— Ох и нихрена ж себе…Даже не поморщился…А говорили-не пьет..-раздались возбужденные шепотки со всех сторон.

— Андрюх! — вышел из оцепенения Вадим.

— Аиньки?

— Ты чего?

— В смысле?

— Ты ж не пьешь! Что там? Нашел Серого? Парни готовы, вооружились, только твоей отмашки ждем!

— Чего?

— Йух через плечо! — стал выходить из себя Вадик. — Что ты там нашел? Где Серега? У тебя вид такой….

— Какой такой?

— Ну хрен знает какой! Ты ж не пьешь лет пятнадцать уже, насколько я знаю!

— Восемнадцать, если совсем быть точным. — ответил Георгич.

— А чего развязал? — влез в разговор Пашка, все еще охреневая от непонимания происходящего.

— Да я и не развязывал. Просто мозги охладил, чтоб не выкипели от перегруза.

— Да что такое ты там увидел то, не тяни кота за детей куриных! — взорвался Леха.

— А вот сейчас доедим, допьем, и сами сходите посмотрите. Спешить некуда, заодно рассветет получше. Можете еще бухнуть, что бы мозги не травмировать.

— Георгич, ты одно скажи- Серега живой? — серьезным тоном, заставившим всех поежиться, спросил Миха.

— Честно? Не знаю. Скоро сами все увидите!

Утренняя трапеза прошла скомкано, все давились бутербродами, молча переглядываясь и исподволь косясь на Андрея Георгиевича, надевшему маску деланного спокойствия и абстрогированности от всего окружающего. Сей маске люто бы позавидовал бы даже египетский сфинкс, который являлся в глазах окружающих-той части коллектива, что добросовестно отсидела от звонка до звонка уроки истории древнего мира в средней советской школе, а не скурила, как говорится, букварь за углом сего почтенного учебного заведения, символом величайшего пофигизма всех времен и народов. Веселое настроение как то само собой рассосалось, парни будто бы ненароком постоянно доставали свое оружие, кто как бы между делом вытащит обойму из травмата и сквозь боковую прорезь сосредоточенно пересчитывает патроны, кто чистой тряпочкой бездумно натирает и без того чистый ствол своего официально зарегистрированного гладкоствола. Даже балагур Пашка, прошедший сквозь огонь и медные трубы на службе в еще Советской милиции, поутих голосом и сосредоточенно точит друг об друга два охотничьих ножа, свой и Вадима, которые на копе вот уж сколько лет разделывали не тушки добытых охотничьих трофеев, а колбасу и хлеб.

— Все готовы? — вернул всех к реальности голос Георгича. — Тогда еще бечевки с собой моток возьмите и «кошку».

— А «кошку» то нахрена? — первым не вынес пытку неизвестностью Пашка. — Мины там что ли?

— Не задавай лишних вопросов, бери что сказано и вперед. Тут не далеко. — ответил его собеседник, подхватил ружье и двинулся в сторону темных кустов. — Фонари зажгите, стволы приготовьте и много не болтайте. Лес, он шума не любит. Особенно такой.

— Какой такой?

— Долго объяснять.

Дорога до места, так изменившего Георгича в глазах всей команды, заняла по темному времени суток минут двенадцать-пятнадцать; понятное дело, никто не додумался засекать время, а засветло скорее всего управились бы и за пять. Но, тот кто когда либо ходил по ночному лесу, представляет себе, каково это. Ты видишь окружающее тебя пространство только в узком туннеле света своего налобного фонаря, правда, существенную помощь оказывают световые туннели идущих с тобой друзей, идущих с тобой в одном направлении, отчего сила освещенности неким образом возрастает. Но все равно, мельтешение света и теней, особенно если шагаешь в неизвестность, спотыкаясь на каждом шагу о корни деревьев, перешагивая через упавшие, покрытые мхом и оттого скользкие стволы давно упавших деревьев, держа руку на спусковом крючке, пусть даже и травматического пистолета, в народе презрительно называемого «резиноплюйка» и «жвачкострел», да еще и в состоянии сильного похмелья, спокойствия не выспавшемуся организму особо не прибавляет. Напрягает все- и второпях не подтянутый по фигуре разгрузочный жилет со множеством карманов, в которых каждый уважающий себя копатель несет максимум полезного барахла, от коробочек-монетниц, до запасных батареек для металлодетектора и раций, напрягает стук перекатывающихся в полупустом рюкзачке пивных банок, шуршание упаковок друг об друга пары упаковок говяжьего «дошика», тренчик пинпоинтера, находящегося в специальном гнезде в кобуре на правом бедре так и старается зацепиться за какую-нибудь ветку, словно он живой и объявил молчаливый протест хозяину за какую-нибудь одну ему понятную и обидевшую его мелочь, например вовремя незамененную «крону».

— Стоять! — внезапный приказ Георгича заставил всех вздрогнуть и остановиться. — Пришли.

Они остановились перед большим провалом в земле, напоминающем воронку от чего то большого и сильновзрывчатого, прилетевшего сюда давным-давно, но при этом, если пристально вглядываться, возникала видимость следов рукотворной деятельности, как то более-менее параллельные линии противоположных склонов, за давностью лет осыпавшихся. На дне ямы глубиной около полутора метров за множество лет скопилось достаточно большое количество лесного мусора, в основном веток, этакий мини-шалаш, верхняя часть которого была вдавлена внутрь каким то внешним воздействием, обломав гнилые ветки и сучья, и направив сломанные концы внутрь этой нерукотворной кучи.

— Блинчик, — уверенно заявил Леха, — не вскрытый.

— Или большая землянка, — блеснул эрудицией Миха.

— Почему это?

— Если он не вскрытый, бревна верхнего перекрытия вон те позеленевшие гнилушки-так?

— Ну и?

— Их мало. Блины в основном делали с крышей в два-три наката, чтоб и теплей было, и чтоб защита побольше, мне дед рассказывал, а тут явно дров не хватает.

— Ну в принципе да. Георгич, а куда ты нас привел? Где Серый?

— Мишань, — не стал отвечать на поставленный вопрос усатый копатель, — у тебя в рюкзаке пиво есть?

— Ну да, пару банок захватил из лагеря. А какое отношение..

— Дай-ка одну. — протянул руку Георгич.

Взяв протянутую Михой банку «Жигулей», он сказал;

— Смотрите! — и кинул, не распечатывая, банку в центр кучи мусора на дне землянки. Сверкнула яркая беззвучная вспышка, похожая на ту, с которой взрывается аномалия «электра» в приснопамятном Сталкере, языки разрядов на сотую долю секунды вонзились во все выступающие из ямы детали ландшафта, как то корни и ветки, и на мгновение всем без