Шрифт:
Закладка:
— Почему нет? — спросил он и придвинулся ближе ко мне, нахмурив брови.
— Потому что я не хочу быть так близко к тебе.
— Действительно? — Он вторгся в мое личное пространство, заставив меня снова сделать шаг назад. — Но у тебя же нет проблем с тем, чтобы держаться за руки и смотреть в глаза людям, когда ты их приветствуешь, — его тон был саркастичным.
— Это другое дело.
— Я понимаю. — Он поджал губы и выглядел слегка удивленным. — Ты думаешь, я хочу, чтобы ты была в моей постели, чтобы я мог оседлать тебя?
— Оседлать меня? Пф, — я издала звук веселья. — Я не лошадь, лорд Хан.
— Нет, это не так. — Его слова были медленными и обдуманными. — Ты член Совета, которую я поклялся защищать ценой своей жизни. Лучший способ для меня сделать это — держать тебя как можно ближе. — Он указал на диван. — Это не близко.
— Тогда давай пойдем на компромисс, — сказала я и указала на другой диван в комнате, который был ближе. — Я посплю на этом диване.
— Ты будешь спать в моей постели, — настаивал он.
Вздернув подбородок, я повысила тон до того, что на Родине сочли бы враждебным:
— Нет, я не буду, и я устала обсуждать это с тобой.
Как и ожидалось, Хан ничуть не выглядел шокированным моей грубостью.
— Я упрямый человек, — сказал он и скрестил руки на груди, но эта тема не подлежала обсуждению для меня.
— А я очень упрямая женщина! — сказала я и повторила его закрытый язык тела.
Десять или двадцать секунд, которые мы простояли, сцепившись в безмолвной борьбе за власть, показались мне бесконечными. Я привыкла к тому, что люди улыбаются, приветливы и добры. Этот человек привык к конфронтации и, вероятно, считал меня слабачкой, но я бы показала ему это по-другому.
«Не моргай, не моргай», — подумала я, не сводя с него глаз.
Возможно, моя тренировка приветствовать людей продолжительным зрительным контактом дала мне преимущество, потому что в конце концов Хан сдался.
— Неважно, — сказал он наконец. — Сегодня ты можешь спать на диване, но завтра ты будешь спать в моей постели. Это понятно?
Проигнорировав его попытку приказать мне, я сменила тему.
— Ты когда-нибудь думал, насколько было бы лучше, если бы между нашими странами не было границ и никакой недоброжелательности? — говоря это, я подошла, чтобы присесть на диван, на котором мне предстояло спать. Он последовал за мной и сел в мягкое кресло напротив меня.
— Да, конечно, я думал об этом.
— И каковы твои идеи о том, как мы могли бы когда-нибудь начать объединение? — спросила я.
— На самом деле, у меня есть блестящая идея, — сказал он с самодовольной улыбкой. — Как насчет добавления мужчин Севера в ваш Совет?
Я нахмурила брови и дала ему свой честный ответ.
— Это звучит тревожно.
Он пожал плечами.
— У тебя есть идея получше?
Я медленно кивнула.
— Может быть. Это то, что я много раз обсуждала на теоретическом уровне с другими членами Совета. Мы согласны с тем, что самой большой проблемой при слиянии наших культур было бы количество предрассудков, которые так глубоко укоренились в нас с раннего детства. Я хотела сказать — в тебе, но, честно говоря, это пошло в обе стороны.
Хан вытянул ноги, скрестив их в лодыжках, и откинулся назад с широкой улыбкой.
— Я не могу не согласиться; слухи, которые вы рассказываете о нас, смехотворны.
Довольная тем, что он был открыт для идеи союза, я продолжила.
— Если бы мы хотели работать над созданием единого мира, я считаю, что это должно было бы начаться с детей.
— Я слушаю.
Я скрестила большие пальцы и тщательно подбирала слова.
— Экспериментальная школа, где дети Северных земель и Родины могли бы учиться вместе и формировать дружеские отношения, основанные на взаимном уважении и любопытстве.
— Ты думаешь, что один класс детей мог бы что-то изменить? — скептически спросил он.
— Чтобы пересечь воду, нужно построить мост, — спокойно сказала я.
— Нет, ты не понимаешь, — Хан усмехнулся и откинул прядь своих темных волос с лица. — Тебе просто нужно найти лодку или быть хорошим пловцом.
— Я хочу сказать, что дети были бы великими послами и строителями «мостов».
— Я чертовски надеюсь на это, — Хан нахмурился на меня. — Кристина говорит, что само упоминание мужчин Севера незаконно и что нас воспринимают как миф или страшилку, чтобы напугать детей. — Он скрестил руки на груди. — Хорошим началом было бы рассказать вашим людям, что мы на самом деле хорошие и честные люди, а не жуткие монстры.
— Ах. — Я вздохнула, не в силах поделиться с ним своими честными мыслями.
— Выкладывай, — приказал Хан и махнул рукой. — Я мужчина, Перл, меня нелегко шокировать, и ты могла бы также узнать, что в Северных землях мы ценим честность больше, чем вежливость.
— Мне было бы неудобно оскорблять тебя, — возразила я.
— Хорошо, тогда скажи мне, что ты скрываешь.
Я колебалась.
— Ради всего святого, женщина. Вбей себе в голову, что для меня оскорбительно, что ты считаешь меня слишком хрупким, чтобы справиться с острым языком или мнениями, отличными от моих.
— Ладно. — Я прочистила горло и позволила своим мыслям выплеснуться наружу. — Ты говоришь, что не хочешь, чтобы мы видели в вас монстров, но проблема в том, что для нас ваше поведение, ваша культура и ваши ценности — это поведение монстров.
Хан прищурил оба глаза и наклонился вперед, произнося каждое слово медленно и жестко:
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Вы убиваете ради удовольствия, — сказала я и посмотрела на голову оленя, висящую на стене недалеко от меня.
— О, да ладно, это все равно что сказать, что все наши предки были монстрами. Охота на животных не делает нас монстрами, и ты чертовски хорошо это знаешь.
— Вы относитесь к женщинам как к объектам, которыми нужно владеть и контролировать, — спокойно заявила я.
— Мы защищаем наших женщин, — возразил он. — Мы чтим их.
— Правда? — бросила я ему вызов. — Если бы одна из женщин, родившихся здесь, решила остаться незамужней и продолжить карьеру, смогла бы она?
Его челюсть сжалась.
— Нет.
— Я так и думала, — сказала я и откинулась назад. — Итак, позволь мне спросить тебя вот о чем. Как бы тебе понравилось, если бы я сказала тебе, на какой женщине жениться и что твоей единственной целью в жизни было заняться с ней сексом и сделать так, чтобы она забеременела?
Хан нахмурился.
— Забудь о власти или о том, что тебя уважают за то, что у тебя между ушей. Все, что от