Шрифт:
Закладка:
— Я не буду делать этого, если ты бросишь работу с Кадиром. Я не буду делать этого, пока ты не загладишь свою вину перед Эрерра, и не высосешь у него прощение.
Я едва не давлюсь глотком горячего кофе на этих словах.
— Да, ты не ослышалась, милая. И не строй из себя ханжу, я прекрасно знаю, что сосать у тебя получается лучше, чем создавать мне проблемы, — кажется, она только что перешла черту. Точка невозврата достигнута.
— До этих пор ты не получишь билет на конференцию.
— Вот значит как? Ты выдвигаешь новые условия? А то, что я столько работала на тебя ради этого уже не в счет?
— Именно. Прости, дорогая, но я вынуждена ставить такие условия. Кадир мне нужен, а Эрерра из злопамятных личностей. Я не хочу ставить под удар свое дело. И я не вижу проблемы. Он же не старый урод, неплохо слажен. Многие сами к нему в постель прыгают.
Я вдруг вспоминаю ужасный запах, что исходил от Шрама. Тошнота возвращается мгновенно, подступая в горлу с привкусом выпитого кофе.
Медленно поднимаю взгляд на Кэсс, считывая ее эмоции. Прекрасно знаю, чего она хочет. Чтобы я унижалась, умоляла, подлизывалась. Она знает, как мне важна эта конференция и Леонель Голденштерн. Именно семья Голденштернов является главными управленцами в этом мире, и имеют доступ к любым деньгам, базам спецслужб, банкам и прочим радостям власть имущих. И пусть их лица скрыты для масс, слава об их власти и всемогуществе шлейфом разносится по узким кругам.
Но я так устала плясать под ее дудку. Если я прогнусь под нее сейчас, то она всю жизнь будет на мне ездить.
— Тогда я ухожу, — твердо принимаю решение я.
— Что? Ты не можешь уйти, — Кэсс хватает меня за запястье, когда я пытаюсь встать. — У нас контракт.
Я достаю из большой сумки блокнот, и вынимаю из него несколько важных бумажек, в которых четко прописаны наши договоренности с Кэсс. Глядя ей прямо в глаза, медленно разрываю, выбрасывая клочки бумаги прямо на стол. Несколько из них летят в ее кофе и игристое шампанское, утопая в бурлящих пузырьках.
— Ты пожалеешь об этом, дикая сука, — угрожающим тоном выносит приговор женщина.
— Никогда, — просто отвечаю я, и резко развернувшись на каблуках, надеваю солнцезащитные очки и направляюсь к выходу и отеля.
* * *
Кажется, я погорячилась с поспешным решением и демонстративным уходом от Кассандры. Всему виной мой бунтарский характер. Я взрываюсь, как только кто-либо начинает диктовать мне условия. Не отдаю себе отчет в своих действиях. Мне всегда хочется поступить назло обидчику, и это моя константа, неотъемлемая черта характера. Тем более, когда у оппонента не осталось «джокеров» в рукаве. Кассандра давно кормит меня завтраками и пустыми обещаниями, и не выполняет свои условия сделки. Она уже несколько раз срывала мое знакомство с Голденштерном. Увы, до такого человека своим ходом добраться не просто. Все равно, что стоять у ворот Букингемского дворца и караулить принца Уильяма без охраны.
Такую «золотую рыбку» не поймать даже в заливе Дубая, но скоро у меня будет шанс на то, чтобы сделать все самостоятельно. Что, неужели после стольких наработанных навыков в шкуре крота, я не проберусь на конференцию сама по себе?
Вернуться в агентство Кэсс никогда не поздно. Уверена, деньги не пахнут, и она всегда примет меня назад с распростертыми объятиями.
Я невольно ловлю себя на той мысли, что с этого дня пора начать считать деньги, когда заглядываю в меню дорого ресторана в районе Пальмы Джумейра.
— Ну и жизнь у тебя, подруга. Так все-таки они выпустили тебя из тюрьмы тем же утром? Ничего не сказали? — с пристрастием допрашивает меня Миша. Ее полное имя звучит, как Микаелла, но я сокращаю его до четырех букв. Отрываюсь от меню и замечаю, как солнце падает на лицо моей близкой подруги и слегка высветляет ее черные, почти карие глаза, превращая радужки в колодца цвета молочного шоколада. Даже сквозь очки я вижу, что в ее глазах бурлит новая жизнь, и она уже вовсю потирает ручки, внимая каждому моему слову.
Когда твоя подруга популярный писатель и повсюду ищет сумасшедшее вдохновение для своих книг — это весело. Любая история, рассказанная из моих уст, может через год ожить на страницах книги.
— Ага. Сама знаешь, как это здесь решается. Как и везде. Есть связи — можно любого за маленький чих депортировать. Нет связей — перейдешь дорогу местному, не так на него посмотришь и окажешься в тюрьме. Очевидно, у Драгона были связи в полиции. Кстати, и мне не мешало бы ими обзавестись на будущее.
— Имя то какое. Я от одного имени готова кончить, — усмехается автор эротических триллеров, а я в этот момент едва ли не давлюсь глотком воды. — Так ты увидишься с ним снова?
— Нет. Зачем? Не мой мужчина. Он сдал меня, подставил под риск. Любит себя, это видно. На голове корона. Сложно с такими, одними проблемы. Мне проще с теми, кто боготворит меня, а такой…для таких, существует лишь один Бог — и это он сам, — усмехаюсь, вспоминая точеный профиль Драгона и аристократические скулы. Черты лица, порой, могут рассказать о человеке куда больше, чем слова, которые он произносит.
— Да ладно тебе. Встреться с ним хоть раз, ради меня, — Миша складывает ладони в молебном жесте, глядя на меня так, словно я для нее последний глоток воды в пустыне. — Я из вашего свидания такой сюжет раскручу, — мечтательно возводит глаза к небу девушка. — Насколько он привлекателен по десятибалльной шкале?
Вопрос провокационный, но, черт возьми, на десять.
Фантазерка она у меня. И ведь миллионы на своей фантазии делает. Я бы не написала ни строчки, даже если бы очень сильно захотела создать роман. Я хороша в цифрах и проектировании одежды. Мои первые работы очень скоро поступят в шоу-рум одного магазина, но я не рассматриваю это как бизнес. Скорее, создание красивых и уникальных платьев — мое хобби и отдушина.
— Ты опять за свое, Лин. Когда начнешь перечислять мне проценты за созданные сюжеты и поставку вдохновения? — смеюсь я, в тот момент, когда нам приносят по бокалу игристого.
— Я бы с радостью, но у меня ипотека на пентхаус. Я не жалуюсь, роялти у меня прекрасные, но в любое время финансовый поток может резко остановиться. Сегодня — я популярный автор, а завтра — обо мне все забыли. Я в творческом кризисе, Эльза. Не могу ничего писать уже три месяца. Ни строчки, — жалуется она, поджимая губы.
— Да уж. Это плохо. Но пока все хорошо, правда? Посмотри, каких высот ты достигла, — я оглядываю ее с ног до головы, искренне восхищаясь этой «self made woman». — Не переживай, всегда можно пойти в эскорт, — шучу я, подмигивая подруге.
— Я бы с радостью пошла, но не умею, как ты — разводить мужиков по щелчку пальцев. У меня сил не хватает на одного, что говорить о потоке.
— У меня не поток мужчин, Миша. К тому же, на данный момент, мне нужен доступ только к одному. И я устала возиться в песочнице. Ждать, ждать, бесконечно ждать и прорываться через тернии к звездам, — как метафорично, ведь фамилия Голденштерн переводится как «золотая звезда». — Я хочу играть по-крупному. Я хочу вернуть себе свою жизнь. Хочу собрать все осколки памяти. Я вспомнила почти все, но, кажется, есть много важных пробелов, — я непроизвольно упираюсь двумя пальцами в висок, напрягая разум.
— Возмездием ты ничего не решишь, Эльза. К тому же, ты толком не знаешь, кого именно ты ищешь.
— Речь не о возмездии, Микаелла. И ради чего мне еще жить? Надоело все. Все надоело. И эта красивая жизнь со вкусом горечи тоже надоела.
