Если анаэробные бактерии начинают есть органические кислоты и формируют ацетаты, значит, идет третий период в жизни свалки. Ацетаты – это соли и летучие эфиры уксусной кислоты. Среда внутри свалки становится менее кислой, и отходами питаются другие бактерии, оставляющие после себя метан. Эти бактерии и бактерии, редуцирующие кислоты, дополняют друг друга: «кислотные» бактерии вырабатывают вредные для себя же вещества, которые потребляют «метановые» бактерии.

Самая длинная, четвертая, фаза начинается, когда бактерии съели все, что можно, и впали в подобие спячки. Состав газов в свалке становится относительно стабильным. На этом этапе свалочный газ примерно наполовину состоит из метана и наполовину из углекислого газа. Около 10 % состава газа – это смесь веществ, которых может быть больше ста. Есть там и соединения серы. При этом сероводород человек почувствует даже в небольшом объеме, так что наличие неприятного запаха не всегда говорит о возможной опасности для здоровья. Четвертый период длится примерно 20 лет, но даже через 50 лет после закрытия свалка продолжит выделять из своих глубин газ.

Когда свалку закроют, ее нужно будет покрыть защитным слоем: он не даст проходить внутрь влаге и не будет выпускать газы, которые нужно еще несколько десятков лет выводить через систему сбора свалочного газа.

Фауна свалки

Если внутри свалки правят бактерии, то на ее взгорьях встречаются животные: в поисках еды здесь бродят агрессивные собаки и летают чайки. Когда я с фотографом Катей второй раз в жизни карабкался по склонам вонючей горы, чтобы написать материал о кучинской свалке, мимо меня быстро пронеслась большая серая туша. Я взлетел на склон, чтобы посмотреть, что это за животное, и увидел его уже скачущим вниз в десятке метров от меня. Туша бежала очень быстро, и я до конца не уверен, кто это был, но, скорее всего, большой – размером с собаку – толстый заяц.

В другой раз мы поднимались на свалку ночью, и в какой-то момент я услышал внизу шорох. Посветил фонариком – из светового круга на меня смотрела лиса. Небольшая и любопытная, она несколько минут шла вверх в нашу сторону, останавливаясь и нюхая мусор под носом. Потом ее увлекло что-то другое, и она ушла. В ту же ночь мимо нас пролетали летучие мыши, что мы понимали больше по звуку, потому что их было тяжело ухватить взглядом.

По словам Алексея Суворова, члена-корреспондента РАН и заместителя директора Института проблем экологии и эволюции, питание на свалках не сказывается плохо на здоровье крыс, мышей, хомяков и собак. Они едят любые пищевые отходы человека, но на свалках выбирают лучшее – тухлую или гнилую еду трогать не станут. Тем не менее в организмах животных, которые питаются на полигонах, накапливаются тяжелые металлы, такие как свинец и кадмий. Точно неизвестно, откуда они туда попадают: то ли со свалок, то ли из городской воды, то ли через зимние реагенты и воздух. Живут городские и свалочные животные меньше. Кроме того, животные с помоек могут переносить опасные для человека заболевания (например, псевдотуберкулез) и просто вредные вещества (например, диоксины, которые образуются при сжигании и брожении мусора). Нам кажется, что свалка локализована и вся «гадость» остается за забором (которого, кстати, чаще просто нет), но на самом деле она разносится животными по округе.

На архипелаге Новая Земля в Северном Ледовитом океане белые медведи давно питаются на нелегальных свалках. В феврале 2019 года из-за нашествия медведей здесь вводили режим чрезвычайной ситуации. Медведи не покидали жилые поселения, бегали за людьми и заходили в подъезды жилых домов. Они искали еду около людей, потому что привыкли к свалкам, на которых питаются по меньшей мере с 1990-х годов. В ноябре 2019 года Иван Мизин, заместитель директора национального парка «Русская Арктика» и кандидат биологических наук, указал на то, что четверть рациона белых медведей в Арктике – это пластиковые отходы. По его словам, рано или поздно из-за такой еды медведи начнут вымирать.

Дом на свалке

Мусор притягивает и людей. Некоторые селятся прямо на свалке. Вячеслав (имя по его просьбе изменено) жил на свалке «Кучино» в Балашихе четыре года. Первый раз мы с ним встретились в 2017 году; он жег большой ашановский пакет проводов на пустыре. От костра поднимался высокий столб дыма, вокруг стоял едкий запах жженной химии, а Вячеслав палкой теребил огненные провода, чтобы те лучше горели. Его друг с опухшим лицом был пьян и просто курил, держа сигарету грязными черными пальцами и забывая затягиваться. Вячеславу, невысокому приветливому мужчине с седоватой щетиной, был 51 год. Сам он из Беларуси. В 2015 году работал водителем в Балашихе, но его обманули – так он остался без зарплаты и денег на квартиру. В это же время на Эльбрусе погиб его сын. Потом его позвал к себе пожить друг. На свалку.

Вячеслав поселился в самодельном доме знакомого, а после обустроил свою хибару. Сперва его шокировали местные животные: «Я очень боялся свалочных собак. Только выходишь – они „ва-ва-ва“. А потом подкормил, погладил, – и стали слушаться». Из-за плохих продуктов и воды, которую брали в Пехорке, первое время мужчина страдал расстройством живота, но денег на таблетки жалел. На водку же – напротив.

В 2017 году здесь, в 700 метрах от автомобильной дороги, в 600 метрах от многоэтажки и в 20 метрах от реки Пехорка, было целое поселение бездомных – примерно пять домов, летняя кухня, баня, туалет и недостроенный душ. Все это построили из мусора со свалки. К этим сооружениям железными цепями были привязаны семь собак – на нас с фотографом Катей они постоянно бросались и лаяли. Еще три собаки гуляли свободно. Жило там десять человек. Это была коммуна собутыльников, которые зарабатывали мусором. Они бродили по свалке в поисках железа, проводов или других ценных вещей, а потом сдавали их в пункты металлоприема и ломбарды, которых около свалки полно. Килограмм меди стоил примерно 300 рублей, латуни – 150, алюминия – 60.

Около «Кучино» было несколько таких поселений. За две недели, что я провел там в 2017 году, я нашел три. Кто-то жил хуже, кто-то лучше. В холод все топили буржуйки: на ночь и по несколько раз в день. В дом к Татьяне и Хохлу, которые жили на свалке с 1997 года, зайти было тяжело. Внутри пахло мощнее, чем на вершине