где он собственноручно кадил крестообразно алтарный престол, по-гречески «Агиа трапеза» – Святой стол, и принимал у Патриарха причащение Святыми Дарами, причем не из рук и даже не из ложечки-лжицы, как миряне, а из чаши, которую держал Патриарх, то есть опять-таки делал это как священнослужитель. Такое ритуальное поведение василевса в церкви должно было утвердить присутствующих в и без того ясной мысли о священстве коронованного правителя и его власти.

Венчание на царство – стефанома – наделяло императора неким потрясающим, особым духовным качеством. Можно было осуждать жадность, скупость, лицемерие, притворство того или иного царя, но власть его всегда мыслилась византийцами как священное абсолютное благо, или евергесия. Поэтому любых императоров – узурпаторов, свергавших своих предшественников, или вполне законно, наследственно занимавших трон, – народ и знать всегда приветствовали торжественно, со всеми положенными овациями, здравицами, ритуальными славословиями – аккламациями, евфимиями, выходя на улицы столицы. Разгульные празднества и дворцовые пиршества по случаю завершения коронации продолжались иногда в течение десяти или более дней.

Коронация соправителя, которого еще при жизни выбирал себе император (это мог быть его родственник или фаворит), отличалась от венчания на царство только тем, что происходила путем религиозной церемонии не в парадной св. Софии, а в одной из дворцовых церквей, и венец, освященный Патриархом, возлагал на его голову не Патриарх, а сам василевс. После этого соправитель получал заветный титул кесаря. Таких соправителей могло быть несколько, скажем, все сыновья правившего василевса, причем последний сам определял, кому из них занять трон после его смерти. Такого главного преемника иногда даже называли симвасилевсом, то есть младшим, или меньшим, василевсом, и он принимал некоторое участие в реальном управлении государством. Поэтому довольно часто в Ромейском царстве формально могли одновременно быть законными императорами два, три, а то и пять василевсов, как это, к примеру, было с 924 по 931 гг. в правление самодержца Романа I Лакапина, трех его сыновей – Христофора, Стефана, Константина – и Константина Багрянородного (Порфирогенита), сына Льва VI Мудрого, зятя Романа I. Они все ставили свои подписи под государственными документами и одновременно с автократором изображались на монетах – наиболее массовом средстве пропаганды своего времени, что узаконивало их будущий приход к власти, укрепляло шансы на получение трона и подчеркивало стабильность самой государственной власти. Если все происходило как задумано, очередной, уже знакомый народу преемник перемещался на новых выпусках монет с их краев в центр. К слову, любое, пусть максимально символическое, лишенное личных черт, сходства с оригиналом, изображение императора носило ритуальный характер, его принимали с царскими почестями, овациями, как самого правителя. Оно понималось и называлось «священный лик», «божественный лик», «священный портрет», и поэтому попрание ногами даже монеты с таким изображением считалось не просто преступлением против государственной власти, но и кощунством. Ведь символически на этой монете изображался не конкретный человек, а Богоизбранное государство ромеев. Мы недалеко ушли от них, поскольку тоже вешаем портреты глав своих государств в присутственных, чиновных местах и несем их на транспарантах во время праздничных шествий.

* * *

Великолепные парадные царские одеяния из шелка – метаксы, сирики или олосирики – выпускались в придворных эргастериях. Их украшали растительным орнаментом из цветочных композиций и изображениями царских животных и птиц.

Следует учесть, что ромеи относились к драгоценным вещам гораздо серьезнее, чем мы, поскольку для них они не только обладали ценностью сами по себе, но имели еще и куда более важное, скрытое символическое значение. Уже сама символика цвета являла собой симею – знак власти. Византийскому императору строго предписывалось в парадных случаях носить особые одежды порфирного, пурпурного, то есть чисто багряного, либо шафранового – желто-лимонного, золотистого цвета. Их изготовляли в дворцовых эргастериях и не продавали, в отличие от цветных тканей. Ценный пурпур добывали те, кого называли мурилегулы или конхилиолегулы – ловцы багрянок, пурпуроносных морских улиток Murex brandaris. Из их раковин – конх – извлекали дурно пахнувших моллюсков-иглянок, из желез которых выдавливали бесцветную жидкость, на воздухе превращавшуюся в ценный природный красновато-фиолетовый краситель.

Другим «предметом первой необходимости» в парадных одеждах василевсов было золото. Золотому цвету придавали главенствующее значение: блеск золота ассоциировался со светом и вечностью, с Божественным сиянием, символом чистоты, самого Святого Духа. К слову, именно поэтому его использовали для изображения Божественного света на таких святынях, предметах религиозного почитания, как иконы, образы святых и мучеников. Одно было неотделимо от другого. Божественную природу власти символически подчеркивали и пришитые к подолу царской одежды подвески в виде золотых колокольчиков – тинтинабул. Символическое значение таких украшений, вероятно, было связано с библейскими сюжетами: колокольчики и плоды граната (яблока), сплетенные из нитей, украшали подол верхней ризы – одеяния священника, «…чтобы слышен был звук, когда он будет входить в святилище перед лицом Господним» (Исход, 28). Примечательно, что некоторые царские шелковые одежды даже снабжались греческими надписями с именами «христолюбивых императоров», которым они принадлежали.

Только на василевсе, да и то лишь на важнейшие праздники – Святую Пасху Господню и Пятидесятницу (Троицу), можно было увидеть тяжеленный лор – перевязь, обильно украшенную золотом, драгоценностями, жемчугом. Со временем она стала столь тяжелой, что ее пришлось разделить на оплечье – маниакий и нижнюю, отдельно пристегивавшуюся часть.

Только император ромеев носил ставший с Х в. особенно популярным среди придворных распашной кафтан-скарамангий, который отличался белоснежным цветом и пурпурной широкой каймой на подоле – клавой. Иногда поверх него красовался богато украшенный жемчугом, изумрудами, гиацинтами плащ (сагий) с золотой клавой или еще более длинный плащ-хламида пурпурного цвета не только с золотой каймой, но и с особым талисманом – тавлионом. Просторная накидка императора – мандий – тоже делалась из самых дорогих тканей и, будто потоками воды, «реками», по-гречески потамами, украшалась разноцветными полосами, от которых трудно было отвести взгляд.

Только на ногах императора могли появиться пурпурные кампагии – сапожки или пурпурные сандалии – иподимата. Более того, само надевание их служило актом провозглашения и соответствовало церемонии коронации. За самовольное ношение такой обуви любого другого ждала бы смертная казнь. Даже наследник василевса, если верить арабскому писателю IX в. Ибн Хордадбеху, мог носить только один пурпурный туфель – вторая нога должна была быть обутой в черное.

Только в руках царя можно было увидеть во время торжеств, церемоний особый императорский жезл – диканикий, иногда с навершием в виде креста, хотя другие церемониальные орнаментированные диканикии разных цветов с резными узорами – компами были и у некоторых чиновников и сановников, причем не только высших.

К прочим атрибутам императорской власти относились императорское знамя, царский меч – спафа, символ защитника и победителя, императорский щит, императорские значки – фламулы, царский трон и даже императорская пиршественная скатерть