— Еду домой. — Ответила Кира, удобнее устраиваясь на сидении.

— Я сегодня закончил пораньше, и могу заехать за тобой. Сходим куда-нибудь поужинать. Я соскучился. — На последнем слове Андрей намеренно понизил тон, говоря будто по секрету. Так интимно, с намеком на продолжение после ужина.

— Андрюш… — устало вздохнула Кира. К усталости, недосыпу, переживанию о завтрашнем семинаре теперь еще приплеталось стремительно просачивающееся в голову чувство вины. В который раз она уже отказывала ему. Это становится нехорошей традицией. — Слушай… Я бабушке обещала заскочить. А потом готовиться должна. Завтра сложный день. Давай в другой раз, а? Я обещаю, только все это закончится, и я вся твоя.

В ответ — молчание. На том конце было слышно лишь разочарованное сопение. Черт, все-таки обиделся.

— Боюсь, что это никогда не закончится. — Наконец ответил Андрей. В голосе была слышна обида, разочарование и нотки злости. Нет, постойте. Злости? Кира даже подскочила на месте. Чувство вины вдруг уступило место возмущению, которое придало сил и буквально снесло усталость. Какое право он имеет злиться на нее?

— Когда ты занят, я не прошу тебя бросить все и мчаться по первому моему зову! — неожиданно грубо отозвалась Кира. Она не хотела ответить так резко, но в голове словно все смешалось, наслоилось друг на друга, слишком много забот, переживаний, слишком мало отдыха и сна. Вместо того, чтобы поддержать ее, может даже где-то пожалеть, он бросался в нее обвинениями.

— Да, верно. Не просишь. Просто потому что, никогда не зовешь! Всегда я выступаю инициатором наших встреч. Тебе будто бы это и не нужно совсем. — Андрей завелся. Кира понимала, что сейчас они поссорятся. Это было так глупо.

— Что ты несешь, Андрей? Остановись. Давай не будем ругаться. — громко перебила Кира поток его излияний. И добавила уже спокойнее. — Я просто устала. И сейчас у меня нет времени на свидания.

— Нет времени? Серьезно? Чем же ты так занята? Это не кажется тебе странным, Кира? Ты предпочитаешь готовиться к своим семинарам, ходить на тренировки, навещать бабушку и делать все что угодно, но не встречаться со мной? Когда мы проводили время вместе в последний раз?

— Неделю назад. — Напомнила Кира, уставившись в потолок автобуса, пытаясь сконцентрироваться на одной точке, чтобы не наговорить лишнего.

— Вот именно! Неделю! Когда люди любят друг друга, они встречаются чаще. Они ХОТЯТ встречаться чаще! — Буквально проорал ей в трубку Андрей.

Кира не стала отвечать на этот выпад. Андрей никогда не позволял себе так с ней говорить. Судя по всему, он на самом деле говорил то, о чем думал много раз. Кира задумалась о его словах, пытаясь его понять и оправдать. Но Андрей расценил ее молчание по-своему:

— Что ж, я вижу, я угадал. Тебе это просто не нужно — горько отозвался Андрей. — Тогда не смею больше отнимать твое время.

С этими словами Андрей отключил телефон, так быстро, что Кира не успела возразить. Только посмотрела в потухший экран телефона и тупо моргнула. Он бросил трубку?

Он бросил трубку! Вот это что-то новенькое. Вообще-то такое пренебрежительное отношение ему не свойственно. Видимо сегодня он так себя накрутил, что глупая необоснованная обида взяла верх над приличиями. Но Кира не из тех, кто будет закрывать глаза на подобные поступки. Такое терпеть — себя не уважать.

Девушка раздраженно швырнула телефон в сумку и направилась к двери, скоро ее остановка.

Выйдя из автобуса, Кира быстрой пружинистой походкой, выдающей ее раздражение, направилась к бабушке на работу. Бабушка работала медсестрой в детском доме. Устроилась практически сразу же, как только переехала из поселка. Не могла сидеть в квартире. Четыре стены давили на человека, привыкшего к свободе, чистому свежему воздуху, и ответственной работе в больнице. Бабушка всегда была активной, непоседливой, занятой, и после инсульта довольно быстро пришла в норму. Она желала остаться в своем любимом поселке, старом домике с небольшим огородиком, но мама настояла на переезде. От этого переезда выиграли все. Кроме бабули. Она долго грустила, плакала, жалела о том, что поддалась на уговоры дочери. Но потом взяла себя в руки и быстро нашла работу. Правда с ее больным сердцем и огромной душой было крайне опасно работать с детишками-сиротами. Бабушка переживала за них, как за своих родных. Ее доброе сердце разрывалось за каждого, даже самого несносного ребенка.

Кира зашла в здание детского дома и поднялась на второй этаж, подошла к кабинету медсестры, но та была заперта. Кира потопталась под дверью и достала телефон, чтобы набрать бабулю, когда из-за угла появилась пожилая женщина — воспитатель младшей группы.

— А, Кирюш, здравствуй. — с улыбкой поприветствовала Киру женщина. — Ты к бабушке? Она в «малютке».

Так называли группу для младенцев до года. Бабушка частенько туда наведывалась. Кира поблагодарила женщину и отправилась в западное крыло. Без медицинского халата и бахил в отделение заходить было нельзя, поэтому Кира села на скамейку, что одиноко стояла под дверью, и чтобы скоротать ожидание достала свои записи для завтрашнего семинара. Нужно хорошенько подготовиться, зазубрить доклад, чтобы не упасть лицом в грязь. Едва Кира успела погрузиться в сложный мир лимбической системы, как дверь распахнулась и на пороге появилась бабушка.

— Ой, Кирюша, ты чего тут? — всполошилась бабуля.

Кира вскочила и улыбнувшись, крепко обняла бабушку. Заглянула ей в лицо и спросила обеспокоенно:

— Бабуль, чего глаза красные? Плохо спала? Или снова плакала?

— Ох, детка. — тяжело вздохнула бабушка и взяв Киру под локоть, подтолкнула к выходу. — С Матвеем что-то неладное твориться. Ума не приложу, что такое. Худеет на глазах, одна кожа да кости уже остались. Больно смотреть на него. Орет постоянно, няньки не могут ему ладу дать.

— Может не доедает? Или болит что-то.

— Ой не знаю, Кирюш. Не нравятся мне его анализы. Вызвала педиатра, посмотрел, говорит, все в пределах нормы. Хотя, как посмотрел — одним глазом глянул. А я-то вижу, что сахар повышен, ненамного, но все таки…

— Ну, ба, раз и врач сказал, что все в норме, ну чего ты переживаешь? Нельзя же так близко к сердцу… — горячо воззвала Кира.

— Да что эти педиатры? — горько отозвалась бабушка. — Разве им есть дело до этих сирот?

Кира не нашлась, что на это ответить и понуро опустила плечи. То, что до этих детей никому нет дела, понятно, как дважды два. От них даже собственные родители отказались. Нужны ли они государству? — Конечно нет. Однако… надежда есть всегда.

— Я хотела тебе сказать… вернее показать, но забыла ноутбук. — вдруг просияла Кира. — Андрей там, у нас на сайте