– Мы их всех, падла! – повторял через каждые десять минут Гурыня. – Еще узнают нас!

По логике вещей от машины, столько время несущейся по трубе, подпрыгивающей, трясущейся, рокочущей натужно, бьющейся об округлые ржавые стены, давно ничего не должно было остаться. Но, видно, это была крепкая, надежная машина! Она перла и перла, и износу ей не было!

Гурыня не понимал всяких тонкостей по части горючего или наработок на отказ, он выжимал из броневика все возможное и ничего не желал знать. И броневик несся! Скрипя, грохоча, сотрясаясь, наполняя трубу ужасающим ревом своих измученных моторов.

– Пора бы привал сделать, – пискляво попросил Плешак.

– Я тя привалю, падла! – сказал Гурыня беззлобно.

Но Плешака Громбылу затрясло посильнее, чем загнанную машину.

У самого вожака начали появляться галлюцинации. Ему вдруг мерещились какие-то мелкие и вертлявые фигурки, пляшущие на узенькой полоске лобового стекла, то вдруг сверху, от переборок свешивались противные зеленые черви, начинали извиваться, норовя залезть в глаза. Гурыня отмахивался, отругивался, отплевывался. И наваждения пропадали. Однажды, совсем очумев, он скомандовал Баге:

– Пали, падла!

Тот так засадил из пулемета в бесконечность трубы, что еще с полчаса стояло жуткое эхо – будто миллион тонн железного гороха просыпали! Но Гурыня не расстроился и не выказал слабости.

– Молодец, Бага! Выношу тебе благодарность! Ты не то что некоторые ротозеи и разгильдяи! Молодец!

– Рад стараться! – рявкнул Бага.

Дюк с Плешаком теперь и на Скорпиона поглядывали с уважением, видели, что он в чести у шефа. Но будь их воля, они бы давно вылезли из машины, завалились бы посреди проклятущей трубы – и пропадай все пропадом!

Только раз за последние сутки машина остановилась. Это произошло, когда Гурыня увидал сбоку железную лесенку. Он затормозил так, что чуть траки гусениц не расплавились и от скрипа едва не оглохли члены экипажа, несмотря на то, что сидели в наглухо задраенной машине.

– Стоять, падла! – скомандовал Гурыня. И ткнулся мордой в броню.

На него навалились задние, чуть не расплющили. Датолько Гурыня не из того теста был слеплен, чтоб расплющиться. Он тут же отбросил назад парней из ватаги. Баге дал щелчка, Дюку с Плешаком по оплеухе. И вылез из машины.

– Бага! – позвал он.

Скорпион мгновенно выбрался на броню, застыл на четырех лапах, прижав две другие к ушам.

– Я тута!

Гурыня одобрительно потрепал его за остатки волос.

– Стой на стреме! Ежли чего, падла, свистнешь! Понял?!

– Так точно!

Бага стал бдительно озираться по сторонам, как бы показывая, что мимо него не проскочишь. Гурыня полез по железным узким скобам.

Дюк с Плешаком выбрались. Улеглись прямо на ржавом запыленном днище трубы. Но успокоиться не могли – их все еще трясло, колотило, било.

– Щя бы в поселок, а? – протянул Дюк, расправляя свои огромные уши.

– И баланды похлебать, – продолжил Плешак Громбыло мечтательно.

Но при воспоминании о баланде его сразу же снова начало рвать. Дюк отодвинулся, брезгливо поморщился.

– Эй вы там, внизу! – грозно скомандовал Бага с брони. А ну, молчать! Отвлекаете, понимаешь, от несения боевого дежурства!

Болтуны замолкли.

А в это время Гурыня лез и лез наверх, не зная устали, не оглядываясь. Да и что толку было оглядываться – в кромешной тьме ни черта не было видно. Но вблизи он многое различал. Сумел различить и крохотный лючок. открытый, – торчавшие петли говорили о том, что когда-то лючок, прикрывался крышечкой, да видно, отвалилась или оторвали.

Гурыня по-змеиному вполз внутрь, наткнулся на что-то холодное, твердое. На ощупь продвинулся немного, перебирая своими костяшками. Все было непонятно! Тогда он вцепился в ближайшую штуковину, дернул на себя. Она легко поддалась – Гурыня чуть не завалился на спину. Но до него кое-что дошло. Он поднес штуковину к глазам, медленно провел ею перед ними – точно, это было какое-то оружие! Не такое, как туристские железяки, но оружие – большое, тяжелое, надежное! И он взялся за дело.

– Ой! Чего это! – завопил растерявшийся Бага, когда совсем рядом что-то со страшным лязгом упало.

Но он не успел толком удивиться, потому что сверху посыпалось множество тяжелых, явно металлических вещей – как будто там где-то что-то сломалось и произошел обвал.

Дюк с Плешаком подползли поближе. Но не настолько, чтобы рисковать своими жизнями.

– Видать, нашего Гурыню там пришили! – высказал мысль Дюк.

– Вряд ли, – засомневался Плешак Громбыла, – скорей он кого-нибудь по кускам разнес – вот и сыпятся обломки!

– Мудрено все это!

– А ну, молчать! – пресек разговорчики Бага.

Через полчаса по лестнице сполз обессиленный Гурыня. Он долго сидел на броне, не мог отдышаться. Потом спрыгнул, начал рыться в груде железа.

– А ну ко мне, падла! Разбирай – что кому по душе!

Тщедушному Громбыле он повесил на плечо автомат, сунул за пазуху несколько рожков с патронами. Лопоухому Дюку выделил ручной пулемет, связку гранат. Баге просто махнул рукой – бери, что хочешь! Минут двадцать они загружали трофеи в машину. И уже собирались тронуться, Но Гурыня сообразил-таки, что следовало бы устроить учебные стрельбы.

И он их устроил! Половина оружия оказалась негодным – наверное, испортилось от времени или поломалось при ударах об днище трубы. Но добра было навалом! Больше, чем надо!

Дюк с Плешаком не сразу овладели мастерством стрельбы из автоматов и пулеметов. Гурыня и сам с ними проковырялся долго, техника была посложнее туристских трубок. Но не особо и хитрая! Овладели! А неясности Гурыня не любил, растолковывал все тумаками и пинками – поневоле приходилось овладевать.

Правда, чуть не оглохли от пальбы. Но это было делом житейским. Ненужное побросали и уехали. Теперь Гурыня не ведал сомнений. Если и были на белом и черном, сером и буром светах подлинные герои, так это он и его ватага! Все им по плечу! Никого они не боятся! И не будут они никого бояться! Только попадись на пути!

Третьи сутки несся броневик по трубе. И исхода не было!

Но была зато лютая злость! Был опьяняющий азарт! И было желание перевернуть к чертовой матери весь этот поганый мир!

– Да-да! Лучше бы ты сдох во сне! Ты бы не заметил даже, что сдох! Вся твоя зеленая кровушка вылилась бы из тебя. И стал бы ты сушеным крысосусликом. Да! Но ты бы никогда не узнал об этом! Тебе бы казалось, что ты плывешь в своей люльке по теплым волнам, что растворяешься в убаюкивающем тебя океане, что