Потому и торопилась выкинуть со своей территории источник моих страданий. Чтоб не мешал.

По опыту знала, что лучше сейчас чуть-чуть помучиться, поплакать, чем потом… Потом ведерком мороженого не обойдешься, это точно. А мороженое в диких количествах только Верке хорошо идет, в титьки и попу откладывается сразу. А у меня – в живот и морду лица. Так что превентивные меры… Да, они самые правильные.

Вот только все попытки мои спастись от безумия по имени Матвей оказались неудачными. И та, самая первая, тоже.

Потому что, решая вопрос по-взрослому, я не учла, что парень, с которым я всю ночь сладко прокувыркалась в постели, совершенно не взрослый.

Верней, взрослый, но… Отмороженный полностью придурок! И ничего его не берет! Ни слова, ни доводы, логичные, правильные. Ни поступки, на самом деле, откровенно неприятные, так пошло, по-бабски неприятные.

Ничего.

В этом весь Матвей: если что решил, не сдвинешь ни в какую сторону.

Только в мою.

И вот теперь, он стоит и насмешливо смотрит на меня, словно насквозь все мои метания, все мои сомнения видит!

Это неприятно!

И злит!

“Может, повернешься?“ – говорит он с усмешкой, от которой по коже мурашки бегут. Каждый раз бегут, когда он так делает! Стоит так близко, улыбается так нахально!

Повернусь! И все скажу! И, наконец, остановлю уже это безумие! Потому что один раз – это случайность, два – глупость, три – болезнь… И, судя по этой схеме, я уже давно больна. Неизлечимо.

Однако… Молчать – тоже не выход, проходили уже. Ему мое молчание никогда особо не мешало творить все, что душе угодно. В голове проносятся картинки того, как именно этот безумный гад использовал мое молчание в последний раз… И как он добился-таки, чтоб я заговорила! И сказала то, что ему надо! Ох… Бессовестный… Никакого почтения к возрасту женщины… У меня, может, от таких интенсивных физических упражнений спину могло заклинить! Хотя… Он бы лишь обрадовался… И расклинил.

– Ты что устраиваешь опять? – выдавливаю я из себя первые слова, даже не слова, шипение какое-то змеиное, – с ума сошел?

– Ты же в курсе, что да, – кивает Матвей, – чего спрашиваешь каждый раз?

– Тогда иди в дурку сдавайся! – с досадой бросаю я и разворачиваюсь, чтоб продолжить путь домой. Без него. Хотя… Это смешно, конечно же. Прямо так он взял и послушался!

– Только вместе с тобой, – смеется он и перехватывает меня за локоть, разворачивая опять к себе.

Не удержавшись на ногах от рывка, с легким вскриком падаю на него, в его руки, и Матвей тут же подхватывает, держит за талию и шумно вдыхает воздух над моей макушкой.

– Цветами пахнешь… – его шепот, как всегда, обезоруживает, полностью деморализует, и я слабею. Глупо и бессмысленно все это. Закрываю глаза и снова позволяю себе сделать то, чего хочется больше всего сейчас: утыкаюсь носом в его футболку. Боже… Это преступление – так вкусно пахнуть! Нельзя такое допускать! – Чего устроила опять? – шепот ниже, хриплые ноты в нем царапают низ живота, сводят с ума, хотя… Я уже сошла. И давно, так давно… С первого взгляда, наверно… Вот дура… Старая же уже, по меткому выражению Верки, “как говно мамонта”, а все туда же… – Я же все равно дождусь…

– Отстань… – получается почему-то жалобно, бессильно. Нет у меня энергии, чтоб бороться с ним. Если бы только с ним! С собой бороться тоже не получается!

– Ты же знаешь, что не отстану, – шепчет он, сжимает сильнее, приподнимает пальцами за подбородок, смотрит в глаза, и я снова пропадаю в его темных зрачках, заражаюсь их безумием. Как так? На расстоянии от него я – вполне нормальный, здравомыслящий человек, но стоит Матвею меня обнять, стоит вот так посмотреть… И все. И я – уже не я, а дурочка какая-то, кукла бессмысленная…

– Ну зачем я тебе, а? – я говорю то, что уже миллион раз говорила. И ему, и себе. – Матвей… Уходи. Не делай мне больно.

– Не могу, малыш, – он смотрит серьезно и называет меня этим смешным пошлым прозвищем, так и прилепившимся с нашей первой встречи, тоже серьезно. Словно я для него, и в самом деле, малыш, маленькая нежная девочка, его ровесница. Или совсем молоденькая… Это странно и волнительно каждый раз. Греет и царапает одновременно…

– Не могу, – повторяет он, – ты же знаешь… Я пробовал. Не получилось.

– Это ни к чему не приведет, – и это я ему говорила. И тоже миллион раз. И в миллионный раз ему пофиг.

– Пофиг, – привычно отвечает он мне.

И целует.

Я покорно размыкаю губы, позволяя взять себя, подчинить.

Он умеет это делать, такой бессовестный, такой страстный. Научился к своим двадцати пяти. И меня научил, потому что, несмотря на нашу разницу в возрасте, я, оказывается, не особо много умею. Умела. До него.

И теперь тело мое с радостью и готовностью вспоминает всю полученную и с успехом усвоенную науку, расслабляется и, словно пластилин, поддается опытным настойчивым рукам.

Матвей, почуяв мой отклик, сдавленно и возбужденно рычит, усиливая напор.

И я пропадаю. Опять. С ним. Голова кружится, судорожно цепляюсь онемевшими пальцами за воротник кожаной куртки, прижимаюсь все крепче, не в силах устоять и остановиться.

И, кажется, даже стонать пытаюсь сквозь яростный подчиняющий поцелуй.

Матвей, услышав этот стон, тормозит, отрывается от меня и, бегло оглядев сияющими глазами мое запрокинутое к нему лицо, резко подхватывает на руки.

– Сумка… – в последний момент вспоминаю я про небольшой дорожный чемодан, с которым привыкла путешествовать.

Матвей матерится, ставит меня на ноги на мгновение, цепляет сумку за длинный ремень на плечо, а затем снова подхватывает меня на руки и быстро несет к подъезду.

– Я… Могу сама… – это капитуляция. Полнейшая. Я, официально – слабовольная похотливая дура. Но боже… Как сладко!

– Нет, – отрывисто отвечает Матвей, вынимая из моих рук ключ от подъезда и открывая дверь. Каким образом он умудряется это делать, балансируя со мной на руках, словно эквилибрист с булавами, не представляю. И представлять не собираюсь. Он умеет. Много чего умеет. – Ногами – долго. Я не могу ждать.

О… Боже…

– Я задолбался уже ждать, – он стремительно летит по лестнице, перешагивая через три ступени разом, без видимых усилий неся меня, сумку и успевая еще с серьезным намеком гладить по попе, – я задолбался представлять тебя с каким-нибудь турком! Или москвичом! Или кто там еще отдыхает, в той гребанной пятизвездочной муйне? К кому так срочно полетела? А?

– Отдохнуть… – я задыхаюсь в его руках, от его тона и неприкрытого агрессивного желания, сквозящего в каждом слове, – просто… С Верой…

– Еще и Вера! – рычит он ревниво, – две шикарные бабы рванули внезапно отдыхать!