действовать, что-то делать, как-то тормозить это безумие, потому что Камень не похож на парня, умеющего останавливаться у сладкой, запретной черты. Для него, наверно, вообще никаких запретных черт не существует!

Он отрывается от моих губ, секунду дышит тяжело, изучая мое перепуганное лицо темными, слишком темными для нормальности глазами, а затем легко несет меня к машине и сажает на капот!

Одновременно с этим склоняется так, чтоб настойчиво опрокинуть меня спиной вперед, распластать по прохладному металлу, скользит по мне вверх и упирается напряженными ладонями по обе стороны от головы.

Я ошалело таращусь в безумные глаза, силюсь что-то сказать, ладони выставляю перед собой.

— Ну что, маленькая, потанцуем?

Ох, голос у него! Мурлыкает, словно кот!

И опять потанцевать! Опять! Сговорились они, что ли? Хотя, Лис реально сначала танцевал, а потом тащил “поболтать”…

От воспоминания о Лисе, у меня неожиданно прорезается голос:

— Нет, — твердо говорю я, стараясь придать взгляду серьезность и выключить ту восторженную дурочку, что заходилась только что в сладком блаженстве от поцелуя такого сильного, ай, красивого, ой… — Нет!

— Нет? — темная бровь чуть изгибается, словно бы в лукавом изумлении, а затем Камень наклоняется еще ниже, легко преодолевая то небольшое расстояние, что еще оставалось между нами, и мягко ведет губами по шее. И это сразу в дрожь бросает, выносит куда-то за грань вообще! Сладко, так сладко! Боже, я и не думала, что у меня там, возле уха, есть настолько чувствительное место!

Задыхаясь, невольно отворачиваюсь, и Камень усиливает напор, прикусывая меня именно там, где больше всего хочется! Где сильнее всего отдается дрожью!

— Нет? — бормочет он, перехватывая одной ладонью мои слабеющие руки и вытягивая их над головой, припечатывая к металлу капота, — нет? М-м-м-м… А, по-моему, это опеределенно “да”…

Ох, как хочется сказать “да”! Как хочется! Но…

— Нет! Нет! Отпусти! — я понимаю, что еще немного его таких настойчивых ласк, и я не смогу не то, что действием показать свое нежелание, но и слова все забуду напрочь!

Как же я, все-таки, слаба оказалась! Как вульгарна и доступна!

Уже второй парень за вечер меня тискает, целует, вообще не спрашивая, не интересуясь моим мнением! А я? Что делаю я?

От осознания собственной слабости, моральной даже, не физической, становится обидно и горько.

И я плачу, не сдерживаясь, плачу в голос.

Так страшно узнать о себе настолько жуткие вещи! Меня воспитывали, учили по-другому, и теперь происходит что-то невероятное, что-то неправильное… И это неправильное мне нравится! И, если быть честной, с Лисом тоже нравилось!

Я осознаю это и плачу еще горше.

И не сразу понимаю, что Камень уже остановился и теперь смотрит на меня, горячо и удивленно.

Замолкаю, хлопаю мокрыми ресницами, силясь сфокусировать взгляд и определить, что он теперь намерен делать? Отпустит? Продолжит? Что?

И сердце заходится диким, испуганным стуком…

15

В машине звучит тихая музыка, немного успокаивая дико взбудораженную нервную систему. Этот переход от сумасшедших эмоций к покою ощущается даже болезненно.

Я сижу, чинно сложив руки на коленях, смотрю строго перед собой. Мимо ритмично пролетают огни фонарей, пару раз ослепляют фарами встречные машины.

Очень хочется закрыть глаза и представить, что все случившееся сегодня — страшный сон, такой, из череды кошмаров, от которых на утро остается дикий привкус крови на губах.

Но закрывать глаза нельзя, страшно.

А привкус крови…

Он и без всякого сна есть.

Я украдкой трогаю изнутри языком прикушенную губу, ловлю металлические отголоски в слюне. И еще, мне кажется, вкус Камня тоже ощущаю. От осознания, что совсем недавно его язык был во мне, становится жарко, больно и волнительно одновременно. Тут же начинает дико стучать сердце, а в голове возникают яркие острые картинки случившегося.

Вот Камень дерется. Вот поворачивается ко мне. Подходит. Целует. Грязно, развязно, сразу стирая все возможные границы между нами.

Черт, даже Лис целовал меня как-то… аккуратней, что ли… Более бережно. С уважением, как бы это смешно не звучало!

А Камень… Похоже, ему понятие уважения к девушке вообще не знакомо! Хотя, если бы это было так, не сидела бы я сейчас спокойненько в его машине, а лежала с раздвинутыми ногами на капоте…

Хотя, может, он просто не любит плачущих девушек. Тогда мне надо патентовать лайфхак: “Как избавиться от парня за тридцать секунд при помощи подручных средств”.

Не факт, что с кем-то другим сработает, но вот на Камня мои слезы явно произвели впечатление.

Он остановился, поизучал меня своими черными глазами все еще расширенными зрачками, в которые падаешь-падаешь, а дна нет… Задумчиво провел жесткими царапучими пальцами по мокрым щекам, стирая слезы…

А затем отстранился и молча подал мне руку, помогая подняться с капота.

Я неловко свела ноги, стыдясь задранной юбки, сползла вниз, пошатнулась, и Камень, все так же молча, придержал меня за талию.

Без прежнего напора, просто помогая устоять на ногах.

А затем, удостоверившись, что падать я не планирую, прошел к пассажирскому сиденью и открыл дверь, кивком приглашая меня занять свое место.

И, вот честно, даже мысли не возникло перечить!

Я была до такой степени оглушена произошедшим, что напрочь забыла о страшном начале нашего путешествия, о грубых словах Камня, о его непонятном поведении.

И, наверно, кто-то другой, какая-то более смелая девушка, после случившегося, просто послала бы так нагло пристававшего к ней придурка лесом, гордо развернулась и пошла бы прочь… тоже лесом, ха-ха, потому что вокруг, кроме лесополосы и дороги, ничего не было.

Но я не смелая.

И мысли сбежать прочь, в темноту и ужас осенней загородной ночи, у меня даже не возникло.

Потому прошла, села, пристегнулась.

Камень, молча ждавший все это время у раскрытой двери, захлопнул ее, быстро прошагал на свое место, завел машину и вырулил к городу.

И все это — не проронив ни единого слова.

Вот так мы и едем уже минут десять. В молчании и ступоре. Верней, я — в ступоре, а вот насчет Камня ничего сказать не могу.

Вокруг пейзаж с однотонного черного, с серыми вкраплениями деревьев, меняется на более интересный. По обочинам появляются фонари, а чуть дальше фары высвечивают однообразные ангары промзоны.

Чуть выдыхаю, стараясь делать это незаметно. В город едем. Счастье-то какое! Может, Камень меня просто на остановке где-то высадит, забудет о том, что изначально хотел сделать. Вопрос, кстати, что именно? Но задавать его я не собираюсь, не до такой степени сумасшедшая.

Пока что самая лучшая моя стратегия заключалась в молчании. Вот