Августуса, — сообщил он ей. Дедулино имя, хоть замаранное браком с бабушкой, оказалось пропуском в дом.

— Она похожа на мать, — сказала она, изучая мое лицо. — Клеодора, — представилась она, открывая мне расшатанную дверь-ширму. — Но ты можешь звать меня мисс Дора.

Внутри было чисто до скрипа и пахло средством для мытья пола и свежим печеньем. Каждый уголок комнаты был заставлен шкафами-витринами, набитыми всевозможными религиозными статуэтками: ангелами и крестами, миниатюрными церквями, младенцами Иисусами и распятиями. Шкафы стояли вдоль стен комнаты и коридора.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, будто моя нечестивость торчит, как непослушная прядь.

— Это мой внук Лаки. — Она отошла в сторону, чтобы мне был виден несчастный мужчина, лежащий на диване под вязаным пледом. Может, под тридцать. Вокруг запавших глаза были темные круги. Высохшие губы обветрены до безобразия. Его отличала знакомая хрупкость, которую я уже пару раз видела. Рак.

Не уверена, чего именно. Это не было важно.

Смерть подползала к нему, как тень, с каждым днем все ближе подбираясь к телу. Она не собиралась приходить еще несколько недель, но она близилась.

Я подумала сперва, что на входе услышала приглушенный церковный хор по радио. Но тихая гармоничная музыка шла от этого мужчины. Песня его души была прекрасна. Кем бы он ни был, он стоил спасения.

— Врачи сказали, что больше ему ничем не помочь. Велели забрать домой и ждать, пока не приберет Господь, — сказала она нам, одновременно глядя на внука, будто на самый драгоценный ее дар. — Но я врачам сказала, что Господь на эту землю спустил людей, которые могут творить дела и получше них. Я тебя поэтому позвала, Джонси, — сказала она. Его так давно звали Могильным Прахом, что я и забыла о том, что у него есть христианское имя.

Слабая улыбка приподняла уголки губ Лаки, когда он посмотрел на меня.

— Я, верно, в самом деле умираю, раз вижу ангела, — сказал он и отчаянно попытался мне подмигнуть.

— Тише. — Мисс Дора размахала это баловство рукой, будто отгоняла мух. — Ничего такого и слышать не желаю. Дай девочке сделать свою работу, и будешь бегать как ни в чем не бывало. — В ее обеспокоенных глазах не было такой уверенности. Она повернулась ко мне: — Мы с Джонси будем на крыльце, если понадобимся. — Она похлопала внука по ноге еще раз, уверяя, что все будет в порядке, но в уголках ее глаз уже собрались слезы.

Я подождала, пока они оба не выйдут, прежде чем снять кеды и сесть на колени на вязаный коврик возле дивана.

Он с трудом приоткрыл рот, чтобы заговорить.

— Я уже встречался с вашими, — с трудом выдавил он. Затем тяжело вдохнул, будто эта пара слов уже измотала его.

Его правая рука, покрытая шрамами от сильного ожога, вцепилась в мою. Я почувствовала эхо другого целителя. Кого-то вроде меня. Заговаривающего огонь, наверное. Я знала о них из бабулиных историй. Историй о магии и ведьмовстве, которые еще творились в горах, скрытые от современности теми, кто цепляется за старинные традиции. Но я никогда не была уверена в правдивости этих историй.

Я освободила голову от мыслей и снова сконцентрировалась на предстоящем деле.

Затем приступила.

Я потерла руки, чтобы разбудить силу своей души, позволяя нежным переливам моей песни разойтись. Сложив ладони лодочкой, я провела ими по лицу, а затем направила свою энергию к нему. Почерпнула силу песни его души, могучий церковный хор, что жил внутри него, и направила обратно на себя. И повторяла это снова и снова, пока границы наших душ не расплылись, и смерть не могла больше нас различить.

В доме было жарко, но нам стало зябко.

В его ладонь я прошептала смерти тайные библейские стихи. Священные слова для одной только смерти. Я качнулась на коленях, когда слова покатились по его коже.

Песни наших душ слились в гармонии. Маня смерть.

Две души по цене одной.

Не открывая глаз, я поднялась на коленях. Раскрытые руки. Пальцы потирают ладони, где танцуют наши души.

Душа Лаки в левой.

Моя — в правой.

Я открыла рот, готовясь к приходу смерти, и хлопнула в ладоши. Мощный удар, у которого не было звука, но в ушах звенело от тишины.

Лаки заглотил воздух — могучий вдох, который поднял его с дивана, когда смерть отлепилась от его тела. Черный дым смерти, теперь оставшейся без дома, влетел в меня в поисках добычи с такой силой, что я распласталась на полу.

Она забилась в каждый уголок моего тела, выискивая душу. Под кожей. По венам. В костях и костном мозге.

Но я ждала. Лежала, свернувшись на полу клубочком, пока она атаковала мои внутренности. Смертный грипп принялся терзать тело, пожирая меня болезнью заговора смерти. Я крепко держала ладони вместе, не расцепляя их. Пока не позволяя нашим душам вернуться. Удерживая их вне наших тел еще несколько мгновений. Мои руки дрожали от напряжения.

И вот смерть начала успокаиваться, не найдя, чем поживиться в моем теле. Где закрепиться. Не найдя души, она превратилась в бесполезную жижу, беспомощно скользнувшую в мои легкие.

Мои глаза забегали по комнате в поисках чего-то, чего-нибудь, куда я могла бы сплюнуть.

— Вот. — Мисс Дора сунула мне в руки синюю банку и отвела мои волосы за спину.

Черная желчь рванула вверх по горлу, вытекая изо рта дегтевыми комками. Вот оно, масло пожирателя грехов.

Медный привкус рака Лаки обволакивал язык. Меня снова стошнило, и я сплюнула, чтобы избавиться от остатков.

— Бедная девочка. — Мисс Дора вытерла мне рот влажной тряпкой. Холодный компресс на лбу казался райским даром. — Всегда так плохо? — спросила она Праха, пока я растекалась по полу бескостной жижей.

— До этого только раз. — Глаза Праха на миг сощурились. В его низком голосе можно бы было услышать заботу, не будь он таким резким.

— Агнес захочет это в оплату. — Мисс Дора протянула Праху синюю банку, наполненную моим маслом.

Он посмотрел на банку, затем снова поднял глаза на Дору:

— Сожги.

Могильный Прах сгреб меня с пола, будто я ничего не весила, и отнес мое безвольное тело в пикап.

Поздней ночью я нашла в себе силы встать с кровати — или, может, мою волю подпитала горячка. Но я прошла скудную рощицу, разделявшую наш дом и дом Адэйр. Слабая как котенок, я влезла на знакомый старый дуб, который вел к ее спальне на втором этаже. Я проползла через окно, которое она оставила мне открытым, как делала всегда в такие дни. Меня сжигал жар. Кости ломило