по-видимому, в пятницу. Это обещало бездну веселья, поскольку яйца должны были спрятать – вообще-то поиски чего-то спрятанного или спрятавшегося обычно не рассматриваются в этом месте как нечто из ряда вон выходящее, но нашедших ожидала какого-то рода награда, что явно заслуживало такого определения.

Однако при виде того, как все эти бедолаги в инвалидных креслах и перепачканных едой ночных рубашках сражаются друг с другом за то, чтобы первыми заполучить сокровище, рассчитывая отыскать его за картиной с улыбающимися акулами или в унитазном бачке, всерьез призадумаешься о людях.

Или вот вам день, когда в очередной раз закончилась война: повсюду вывесили флаги, зазвучали старые песни о синих птицах, перелетающих через скалы, и о том, как все мы скоро встретимся вновь, а потом появился какой-то парень в солдатской гимнастерке, что привело одних старичков в восторг и напугало других.

Так что большой ежедневник, безусловно, может быть полезен. Может, он и не совсем заполняет время, но, по крайней мере, каким-то образом способствует этому.

Я смотрю в свое окно. Под моим окном, на полу, стоят растения в горшках. За моим окном, вблизи, видны листья. А за листьями в моем окне видны деревья. Я не знаю, какие. Но это точно деревья. У меня окно лучше, чем у моей приятельницы.

Мы с моей приятельницей играем в скрэббл у нее в комнате. Моя приятельница жульничает. Она полусидит на кровати лицом к окну.

– Что это за слово? – спрашиваю я у нее.

– Збтосмти.

– Просто поразительно, милочка.

И тут она мне кое-что говорит.

– Мне не нравится этот Доктор, – говорит она. – Или кто он там такой на самом деле.

– Вполне вас понимаю, милочка.

– Он меня пугает.

– Пугает?

– Он приходит сюда, в мою комнату, и улыбается мне.

– Какой кошмар.

– Он говорит, что я выгляжу на миллион долларов. Говорит, что если б он был на пятьдесят лет помоложе… и смеется.

– Да, это вполне в его духе.

– Он говорит, что у него есть план на мой счет.

– План?

– План Исхода, говорит он. Индивидуальный и Персонализированный.

– Личностно-Ориентированный?

– Вижу, вы хорошо его знаете.

– Мне он тоже не нравится.

– Он меня пугает.

Моя приятельница смотрит в окно. За которым парковка.

У меня окно лучше, чем у моей приятельницы. Я смотрю на него – на зелень, листья, деревья. Я не знаю, что они собой представляют. В этом-то вся и проблема. Хотя нет. Проблема в окне. Я могу смотреть на него, но и только. Я могу смотреть на него, но не сквозь него. Или не за него. Это стена. Это экран, как у телевизора. Экран, на который можно смотреть, но за который не проникнешь взглядом.

Меня это не расстраивает. Особо не расстраивает. Что я при этом чувствую? Потребность? Нужду? Явно не желание. У меня есть все, что мне нужно. И у меня нет желаний.

Это потеря – то, что я ощущаю? Отсутствие чего-то? Нехватка чего-то? Вот как и сейчас, когда не могу назвать то, что ощущаю. Наверное, мне не хватает слова. Слово… Вот то, чего мне вечно не хватает. Или слов. Целого множества слов.

По-моему, мне поменяли лекарства.

Менеджер по Исходу и Сердитая Медсестра, улыбаясь, заходят ко мне в комнату и сообщают, что мне поменяли лекарства. У него золотые часы, золотая цепочка на шее, золотая серьга и вроде как золотой зуб. Он говорит мне, как замечательно я выгляжу. Говорит, что парням с моего этажа лучше держать ухо востро. Говорит, что если б он был на пару сотен лет моложе, то тогда бы… – или что-то в этом духе. И улыбается. Сердитая Медсестра тоже улыбается, что еще хуже.

Он говорит мне, что это называется Всесторонний Пересмотр Медикаментозной Терапии. Индивидуальный. Личностно-Ориентированный. Сердитая Медсестра возится с какими-то бумагами, формулярами и этой своей, которая с зажимом… планшеткой. Менеджер по Исходу так и излучает из себя этот свой врачебный этикет: его слова исходят словно из какого-то совершенно другого места, чем обычно исходят все остальные слова – оттуда, где слова специально подбираются так, чтобы не привязываться к каким-то другим словам или вещам. Интересно, каков он был бы в игре скрэббл. Произнося их, Менеджер по Исходу обводит взглядом мою комнату, как будто никогда ее раньше не видел – как будто это лучшая из всех возможных комнат, и существует она исключительно благодаря его словам, его врачебному этикету и улыбке, которая никогда не сходит с его лица. Как будто эта комната Персонифицирована и Личностно Ориентирована.

– Главное – это Обратная Связь, – говорит он одному из растений в горшке под окном. – Постоянный Мониторинг и Оценка Индивидуальных Потребностей. Анализ. Заключение. Рассмотрение. Пересмотр. С прицелом на будущее.

Сердитая Медсестра поднимает мою ногу, смотрит на нее, опускает обратно и что-то записывает в свою планшетку. Наверное, количество пальцев. Анализ. Заключение.

Менеджер по Исходу вещает об оценке моих Личных Потребностей.

– И в какую же сумму вы их оцениваете? – уточняю я, но Сердитая Медсестра опять улыбается, и я умолкаю. Я не хочу, чтобы она опять хватала меня за ногу.

– Все мы здесь члены одной команды, Роза, – предупреждает меня Менеджер по Исходу.

– Вы всем здесь довольны? – спрашивает Сердитая Медсестра таким голосом, словно интересуется, пользуюсь ли я прокладками от несдержанности мочи… Недержания мочи.

– Довольна? – переспрашиваю я. – Довольна?

Менеджер по Исходу смотрит на нас обеих с явным отвращением – видимо, из-за того, что мы используем такие выражения. Потом снимает с этого, как его, какую-то фотографию и смотрит на нее так, словно ее там нет.

– Мы очень гордимся нашей Схемой Ухода, – говорит он.

– А когда будет бинго? – спрашиваю я у него.

Он смотрит на меня. Улыбается. Ставит фотографию обратно на этот, как его. Берет другую. Его врачебный этикет так и продолжает сочиться из него, пока он это делает – пропитывая все вокруг, словно прокладку от недержания мочи. Он не утруждает себя составлением целых предложений. Он предпочел бы просто выбросить меня из окна. Он говорит что-то о своих Коренных Задачах. О Преданности Делу. Единомыслии. Постоянном Повышении Качества. Передовых Методах. Интеграции. Всеохватности.

Сейчас Менеджер по Исходу держит в руках фотографию того дядечки постарше. Смотрит на нее. У нее красивая рамка, хотя и не золотая. Он проводит по ней пальцами. Переворачивает ее, смотрит