несовместимо с твоим идеалом, либо придется от чего-то существенного отказаться, а это жалко. Ты знаешь, сейчас я должен идти, ты у меня не одна... приходи через неделю, я тебе кое-что интересное, наверное, расскажу. Кстати, если человек достаточно понятлив, а психика лабильна, он может месяц быть одним, а потом неделю - другим. И так далее.

- Игра?

- Математики это называют - "кооперативная игра".

Беседа 4

Верховный жрец устало опустился в кресло напротив меня. Я счел возможным подбадривающе пошутить, и произнес его тоном: "Ты у меня не одна".

- Да... у меня вообще довольно много дел и в том числе вы, господин посол и мой - вы позволите мне это думать? - друг; кстати, она у меня действительно не одна. К нам приходит от полусотни до сотни человек в год, это только в наш храм, и обычно мы занимаемся с каждым три или четыре месяца, иногда до шести, но это редко. Так что одновременно мы ведем около двадцати человек. Не всеми занимаюсь я, но шестеро человек у меня сейчас есть.

- Шестеро пар?

- Да.

- А кто попадает именно к вам?

- Понимаете... те, кто мне ближе. У нас же всех - да вы это уже знаете - есть личный опыт. Вот приходят они... мы с ними говорим - или вместе, или по отдельности, или часть говорит, а часть присутствует... ну и кто-то: "Давайте-ка я эту пару возьму".

- Но ведь это ответственность?

- Да. Кстати, у нас вчера нехорошее произошло... Вы дневники, что я вам дал, ведь прочли?

- Конечно.

- Так вот про ответственность. Та девочка, что к нашему герою приходила, специалист по нехирургической косметологии...

Я с ужасом посмотрел на верховного. Он кивнул.

- Не выдержала. Редкий случай. Обычно те, кто идет к нам работать, получают какую-то опору и выдерживают. А тут что-то не получилось. Понимаете, друг мой, женщины вообще более сложны и более... глубоки. У нее на глазах когда-то погиб человек, которого она уже полюбила, которого уже считала, который, собственно, уже был ее мужчиной, в котором сохранилось все, что нравилось ей, и в котором не осталось того, от чего ее трясло... И вот. Я вам говорил - большинство умирает на месте. Спазм всех мышц сердца - не спасает никто и ничто, хотя врачи у нас лучшие на планете. Она выжила, не погибла, стала у нас работать и неплохо. И вот - оставила записку, обычную, "личные причины, прошу никого не винить, желаю успехов в работе, не могу вас покинуть, но не могу более участвовать". Даже не ощутила парадокса - не могу покинуть в смысле уйти из Храма, но покинула в смысле... совсем...

Я смотрел на верховного жреца и отчетливо понимал, что за тяжесть лежит на его - и других служителей культа Падающего меча - плечах.

Они, собственно говоря, присвоили себе прерогативу высшей силы - право убивать и создавать людей. Причем это делают все люди и всегда - каждый человеческий поступок как-то влияет на окружающих. И в этом смысле их творит. Но люди обычно только, как бы это сказать, "добавляют" - а если в человеке что-то исчезает, то это только в результате уже его собственного внутреннего процесса, а эти именно что "стирают". Кроме того, здесь это делается за несколько месяцев, и это тоже производит тяжелое впечатление.

- Ну, хорошо, - вздохнул жрец, - давайте поговорим о наших подопечных. Дневники вы прочитали?

- Конечно. Я понял ситуацию так - дело не во внешности. Это правильно?

- И да, и нет. Она слишком умна и способна к рефлексии. А такие, если и превращают одни мотивы в другие, но не в самые простые - во внешность, а в более сложные, обычно поведенческие.

- То есть какие слова он ей говорит и умеет ли он танцевать?

- С некоторым упрощением - да.

- А какая разница?

- Человеку кажется, что поведение изменить легче, чем внешность. И он опасается сказать другому - "ты меня не так обнимаешь". Потому, что тот удивится и резонно скажет - так в чем проблема?? Давай я тебя обниму всеми 33-я способами. Или 333-ю, уж не знаю сколько их. Ты только скажи - или дай мне понять - как тебе нравится. А если сказать - у тебя уши не той формы, мало кто пойдет к хирургам. Скорее - искать человека, который иначе к форме ушей относится. Хотя медицина с формой ушей что хочет, то и делает. Но нам-то от этого проще не становится - поведение корректировать на самом деле не проще, чем внешность. И главное - коррекция внешности требует от человека решимости один раз и, кстати, не такой уж большой, а вот коррекция поведенческая требует постоянной памяти, постоянного внимания. Или специальных занятий, а это тоже не сахар. В общем - все это труднее формы ушей.

- Но, судя по дневнику, вы эту проблему решили. Посредством, грубо говоря, дрессировки.

- Да; но это плохое решение. Оно хоть и эффективное, но травма остается у всех участников. Хотя мы потом и принимаем меры, чтобы информацию о том, как и что делали с человеком, затереть, но мы же о психологии не все знаем, наверное, что-то в глубоких слоях оседает.

- Поэтому и не проходят вторичные вмешательства?

- Очень возможно.

- Понятно... и что же теперь вы будете делать?

- Работать.

(пауза)

- А скажите, верховный, знает ли она, что с ним происходит? Или она... узнает это, так сказать, только в конце?

- Зачем же?! Пусть смотрит. И еще - как вы себе это представляете? Запрещать им встречаться или интернат здесь устраивать?

- Да, действительно...

- Пусть встречаются, если захотят. Кстати, далеко не все хотят. Некоторые требуют, чтобы мы им запретили встречаться. Эти - нет, ничего не сказали.

- И они встречаются?

- Не знаю. Наверное, да, но я психологов не спрашивал.

- А как вы без этой информации с ней разговариваете?

- Очень просто. (пауза) Понимаете, не это главное. Человеком, в конечном итоге, управлять нельзя. Особенно женщиной. Его можно изменить, но это - не управление. Мы можем что-то ему сообщить или - что сложнее - какую-то информацию в нем уничтожить. А решения человек принимает сам, и его внутренние движения, так сказать, движения сердца, они неуправляемы. Поэтому, и именно поэтому, существует свобода воли.