Шрифт:
Закладка:
он висит над пропастью,
вокруг него – страшные чудовища,
яркий свет раздражает и пугает,
и даже мама, которая была такой чудесной изнутри, снаружи выглядит совершенно по-другому!
Все это – невероятный шок для крохи! И ребенок кричит!
Он, в принципе, делает совершенно правильно. Малыш должен, ну просто обязан закричать, чтобы начать дышать самостоятельно.
Но затем?!!
Почему ребенок продолжает кричать? Ведь он уже дышит!
Самое время радоваться и приветствовать всех улыбкой: а вот и я!
Долго вы меня ждали на вашей планете?
А ребенок кричит!
Почему?
Да потому что – шок. И все вокруг —
Чужое!
Чужое!!
Чужое!!!
И вдруг в тот момент, когда ребенок закричал, акушерка нажимает на кнопку.
ЗВУЧИТ МУЗЫКА МОЦАРТА!
Все проведенные мною опыты показывают, что здесь происходит чудо.
Ребенок не только мгновенно перестает кричать, но словно удивлен: мол, чего кричал-то, это тот же мир.
У меня не хватит слов, чтобы описать его глаза!
Ребенок узнает Моцарта! Происходит великая встреча на Земле.
Это встреча Моцарта и Ребенка.
Моцарт принимает на себя заботу о Душе Ребенка!
Этот акт – словно акт крещения.
Моцарт и ребенок познают друг друга. Их Гармония, их энергетика перекрещиваются.
И дальше Моцарт будет сопровождать ребенка в его земной жизни.
Но почему именно Моцарт, а не Бах, не Чайковский и не Брамс?
Да потому что именно Моцарт на нашей планете Земля
обладает совершенной памятью Детства;
он идентичен ребенку;
его музыка – квинтэссенция детской гениальности.
И здесь я должен объяснить, почему я пишу о детской гениальности.
Небольшое отвлечение о Гениальности
Я глубоко убежден, что человеческий детеныш входит в наш Мир гением. Гениальность должна быть присуща Человеку изначально. Как с точки зрения этики, так и Божественной логики (хотя это, в принципе, одно и то же).
Другое дело, что мы, в своей издревле присущей нам стадности, подсознательно воспринимаем гениальность как болезнь и очень умело излечиваем ребенка.
Мы вставляем его в ряд, тщательно подстригая духовно, подрезая психически, ибо Гений – человек в обществе ужасно неудобный, непредсказуемый. А ведь обществу и его «первичной ячейке» – семье нужны удобные дети. Вот мы и рождаем Гениев, а затем переделываем их в посредственностей.
Посредственности, вырастая, естественнейшим образом проведут подобную же процедуру со своими детьми.
Возвращение к Моцарту
В этом смысле Моцарт – исключение лишь постольку, поскольку его не смогли (или не захотели) вылечить.
У меня есть несколько предположений относительно того, как в случае Моцарта удалось сохранить его гениальность.
Отец Моцарта – Леопольд – подлинно великий педагог, он сумел не только не погасить, но и всемерно развить гениальность сына. Кстати, ни один сын в истории культуры не написал своему отцу столько писем, сколько Вольфганг Амадей – Леопольду. И была это для Моцарта не просто сыновняя обязанность, а глубокая человеческая и творческая потребность.
Атмосфера музыки, разговоров о ней, концертов в доме Моцарта и в самом Зальцбурге – все это было настолько само собой разумеющимся, что
сочинение и исполнение музыки для малыша Моцарта было такой же естественной формой деятельности, как для других детей – забавы с игрушками.
Необычайная моцартовская чувствительность, обостренная реактивность, невероятная восприимчивость мира позволяют воспринять эту атмосферу музыки как норму.
Понять эту норму мне помогает замечательная мысль Томаса Манна о культуре, высказанная им в романе «Доктор Фаустус»: «Мне кажется, наивность, бессознательность, самоочевидность являются неотъемлемыми признаками того явления, которое мы зовем культурой».
Среди важнейших причин сохранения моцартовской гениальности есть и еще одна, которая при поверхностном рассмотрении может показаться незначительной, но многие специалисты-педагоги меня поймут. И причина эта еще раз подтверждает правоту Томаса Манна о «наивности, бессознательности и самоочевидности» подлинной культуры.
Старшая сестра маленького Моцарта Наннерль тоже была чудо-ребенком, и Леопольд Моцарт начал заниматься музыкой вначале с ней (и весьма успешно!).
И когда маленькая сестренка разыгрывала с папой на клавесине, то еще меньший (трехлетний) Моцарт бегал вокруг них и кричал от вопиющей несправедливости.
Как это так!!!
Папа играет с его сестрой в музыкальные игрушки, а его, маленького, обидели!
И поэтому, когда папа Леопольд начинает заниматься с Вольферляйном (по-немецки – «маленький Вольфганг»), то для трехлетнего Моцарта начало занятий – всего лишь момент восстановления справедливости.
Вот это – наличие всех трех признаков культуры по Томасу Манну: «наивность, бессознательность, самоочевидность» – идеальнейшим образом присутствовало в жизни Моцарта.
Четвертый пример
Еще один важнейший признак гениальности.
Мама выходит с малышом из дома. Раннее утро. Мама должна отвести ребенка в детский сад, а затем успеть добраться до работы. Мама спешит. И вдруг ее малыш бежит в противоположную сторону и обнимает маленькую березку:
– Мама, смотри, березка!
Мама растеряна: у них нет времени, а ребенок бежит совсем в другую сторону, к березке, которую он видит каждый день.
Но все чудо в том, что ребенок видит эту березку каждый день по-новому. Каждую игрушку – по-новому, каждое движение, слово обретают бесконечное число значений.
В детстве в Петербурге я любил наблюдать за реакцией туристов, которые, идя по Малой Морской улице, впервые видят Исаакиевский собор. На меня Исаакий произвел в детстве такое впечатление, что мне хочется повторить это состояние, вернуть или сохранить это впечатление навсегда.
Именно поэтому, наблюдая за туристами, я всегда сопереживал их чувство радости, видя, как они восторгаются, удивляются, испытывают потрясение.
Наблюдать было особенно интересно, когда один пожилой экскурсовод вел туристов так, чтобы Исаакий открылся не постепенно, а мгновенно. Не знаю, кто из нас – я или экскурсовод – больше радовался эффекту потрясения, когда некоторые туристы даже вскрикивали от восторга, оказавшись перед этим грандиозным сооружением.
Но вот однажды случилось что-то странное.
Я, как всегда, стоял в том самом месте, где туристы должны в одно мгновение увидеть это грандиозное творение архитектуры. Экскурсовод торжественным голосом произнес:
– Перед вами – Исаакиевский собор!
– Да-да, – спокойно сказали туристы, – Исаакиевский собор.
Я бросился к экскурсоводу – узнать, что случилось с группой, почему они не восторгаются, не кричат от восхищения. И выяснилось, что эта группа уже видела Исаакий вчера. Сегодня же они проходят мимо него к другой экскурсионной цели.
Там они, видимо, и будут кричать от восторга.
А Исаакием они, согласно экскурсионному плану, уже восторгались и кричали.
Но только вчера!
«Нормальный» взрослый человек обычно говорит и рассуждает так:
– Это я видел, об этом я слышал. Вы дайте мне новое, покажите мне то, чего я не видел. Тогда я удивлюсь, тогда я и буду восторгаться.
Таким образом, взрослый – всего-навсего коллекционер.